Дверь на двушку - [28]

– К-к-кы… – заверил его Макс.

Родион усмехнулся, и Ул понял, что и с Кузепычем Макс говорил так же, причем из хитрости заикался сильнее обыкновенного. Макс еще в детстве сообразил, что когда начинаешь заикаться, у людей исчезает терпение тебя слушать и они соглашаются быстрее, чем поймут, о чем именно их просишь.

Выгрузив из машины припасенные ломы и лопаты, старшие шныры взялись за работу. По четырем углам дома они пробили узкие шурфы и, заложив в каждый по закладке, засыпали землей, а верхний слой еще и забетонировали. Когда бетон застынет, берсеркам, вздумай они откопать закладки, придется ударно потрудиться, да еще под обстрелом из окон.

– Т-твой дом т-теперь – самая охраняемая ты-ты-точка во всем м-мире. Во всяком с-случае от ведьмарей и эльбов, – сказал Макс, опираясь на лопату и вытирая пот со лба.

– Сколько закладок осталось? – крикнул Родион Улу.

– Ты громче покричи, конспиратор. Вон уже местные зашевелились, ночью придут откапывать клад, – усмехнулся Ул, кивнув на какого-то мужичонку, который, подчеркнуто не глядя в их сторону, уже в третий раз проходил мимо. – Шесть штук еще…

Еще несколько закладок они спрятали по дороге к автобусной площади и у магазинов, а последнюю – у детской поликлиники. Закончив работу, Родион и Макс вернулись в ШНыр, а перед этим завезли домой Макарова. Мастер починил все арбалеты, кроме двух, которые пустил на запчасти.

Ул, оставшийся дома, разложил арбалеты по подоконникам, сильно потеснив фиалки Яры.

– Неплохо получилось! – оценил он, обозрев свою работу. – Жаль, денег у нас маловато! А то можно было бы купить пару-тройку мешков сахара – и тоже их на подоконник. Бьешь из укрытия – и ни один болт в тебя не прилетит. По всем правилам оборудоваться, чудо былиин!

– А почему сахара? Почему не песка? – спросила Яра.

– Потому что сахар – он и есть песок. Еще мешок гречки. Тогда можно будет год не ходить в магазин… Сидишь отстреливаешься, чаек пьешь с сахарком… И тут же из пробитого мешка тебе прямо в кастрюльку сыплется гречка.

Яра фыркнула. Ничего себе мечты у Ула! А как хорошо и спокойно было несколько дней назад! Сама себе хозяйка, желтая колясочка, новенькая кроватка – а теперь ее уютная квартирка похожа на крепость в осаде! Всюду арбалеты, мужики какие-то ходят в уличной обуви, мебель сдвинута к стенам. Может, Ула такие ситуации и забавляют, но ее точно нет.

Вечером, когда Ул вышел вынести мусор, припаркованная неподалеку машина дважды коротко просигналила. Окно машины приоткрылось, выглянул какой-то человек и кивнул Улу на дальние гаражи. Ул постучал пустым ведром о мусорный бак, незаметно огляделся по сторонам и направился к гаражам. Знакомый автомобиль уже стоял там, выпуская из выхлопной трубы белое облачко и редко капая непереработанным бензином. Ул обошел машину, открыл дверцу и, убедившись, что на заднем сиденье никого нет, сел рядом с водителем.

– Привет! – сказал он.

– Привет, коли не шутишь! – отозвался водитель.

Это был Ларри, знакомый Ула из форта берсерков. Ларри было лет сорок. Лысенький, потертый, круглый и совершенно незаметный. Ходил всегда бочком, улыбался мягко и уклончиво, ездил на машине с заляпанными грязью номерами.

Когда-то давно Ларри был шныром, потом подсел на псиос и попал в форт к берсеркам. У берсерков ему не понравилось. Он перекочевал в финансовый форт. И там не ужился. Переместился к Белдо, и задержался у Дионисия Тиграновича надолго, хотя магией не владел. Однако капризный старичок Белдо из всех глав фортов был самый дальновидный. Он понимал, что у всякого взрослого человека есть свои сложившиеся правила, темпы, привычки, способности. Свой коридор жизни, в котором человеку уютно. Пусть конь скачет, а корова дает молоко. «Бери у каждого то, что он может тебе дать, и закрывай глаза на все остальное!» – это был основной рабочий принцип Белдо. Долбушин же с Тиллем регулярно пытались заставлять коров скакать, а коней мычать.

И Белдо не прогадал с Ларри. Тот оказался очень деловым. Долгие годы осуществлял посредническую деятельность между ШНыром и ведьмарями. Это не поощрялось ни шнырами, ни Гаем, но в услугах Ларри нуждались и они были востребованы.

К примеру, у ведьмарей со временем накопилось много разряженных, совершенно ненужных им трофейных нерпей, которых не хватало в ШНыре. Или вот куртки из драконьей кожи. Для ведьмарей они ценности не представляли, а ШНыру были необходимы. «Новых драконов больше не делают, а если и делают, то, ясельный перец, не про нашу честь», – говорил Кузепыч. Шнырам тоже было что предложить взамен. У них регулярно оказывались антикварные топоры и секиры, которые хозяин был не прочь вернуть. Кроме того, многие виды трав с двушки помогали против ряда болезней, а сами ведьмари их достать никак не могли. И вот на этом стыке возникала острая необходимость в Ларри. На своей невзрачной машинке он сновал между Москвой и Копытово и осуществлял обменную деятельность, не забывая, конечно, и себя.

Популярности Ларри не искал. К воротам ШНыра никогда не совался. К воротам базы в Кубинке – тоже. Он был как краб, сидящий под камнем и не нуждающийся в рекламе. Выскочил бочком из своего укрытия, ухватил добычу – и назад под камень. Держаться подальше от всякого начальства и поближе к источникам пропитания было главным принципом его существования.