Двенадцать ворот Бухары - [9]

Что? Откуда я это знал?.. Потому что нет ничего, чего бы я не знал.

Ты помнишь, когда мы вышли из Бухары, сели в поезд и он тронулся, я возблагодарил бога и сказал, что мы избавились от опасности. Мои слова имели тогда серьезное основание, чего вы не поняли и не могли понять! Да, в тот момент я, может быть, спасся от топора палача! Дело в том, что за два дня перед тем я приехал в Каган и узнал, что джадиды с помощью Колесова, который приехал из Ташкента с войском и оружием, хотят шшасть на Бухару. Мне было приказано, чтобы я быстро вернулся в Бухару и сообщил об этом всем известным мне джадидам, чтобы они по возможности покинули Бухару, укрылись в Кагане и побеспокоились о своих женах и детях… С этим поручением я вернулся в Бухару, но был неосторожен… Судьбы не избежишь, как говорится! Люди кушбеги сторожили у ворот Кавола и, как только я вошел в них, схватили меня и отвели прямо в Арк к самому кушбеги. Кушбеги хорошо знает моего отца и меня. Он стал бранить меня и сказал, что я должен быть благодарен отцу, что только ради его имени… Одним словом, сам не знаю для чего, я стал каяться перед ним.

Но он не принял во внимание мое раскаяние. «Тебя спросят, что ты сам делаешь, и не будут спрашивать, кто твой отец», — сказал он словами поэта. — Все твои дела нам известны, известно твое неблаговидное поведение. Зачем ты ездил в Каган? Если ты скажешь мне правду, я спасу тебе жизнь, а не то прикажу отвести на дворик!»

Я не хотел ничего говорить, думал все отрицать. Но другого способа спастись у меня не было. Тогда я подумал и сказал, что ездил в Каган купить пива. Я ведь и в самом деле привозил оттуда пиво. Люди кушбеги подтвердили это. Потом я сказал, что видел в Кагане русские войска и слышал, что приехал Колесов, а ничего больше не знаю… Я утешал себя тем, что все равно они это знают и узнали бы и без меня. У них ведь глаза есть, а что в Каган прибыли войска, это все видели: Каган недалеко, и шпионов там много.

Кушбеги приказал меня освободить, но сказал, что проверит мои слова, и если я солгал, то он меня повесит. По-моему, кушбеги, освободив меня, надеялся получить бесплатного шпиона, вызывать меня, когда понадобится, и, грозя казнью или палками, добывать от меня сведения… Но я был еще хитрее, чем он. Впоследствии все эти разговоры перепутались в моей голове, стали казаться сном, а стыд, который я испытал в плену у кушбеги, постепенно выветрился и позабылся…

Мы начали восстание… Мои предположения оправдались, мы не сумели захватить войска эмира врасплох, началось настоящее сражение… Я просил начальников, чтобы мне дали отряд, уверял, что могу пойти в обход и нанести удар там, где не ждут. Они не согласились, не дали мне отряда, не поверили мне! Но спорить было не время. В гневе я схватил винтовку и патронташ и стал сражаться наравне с солдатами. Из Бухары на нас двинулись пехота, артиллерия и целое ополчение из учащихся медресе и ремесленников, которые шли с криками «Аллах!». Их было гораздо больше, чем нас. Но русская артиллерия хорошо поработала, бухарские войска повернули назад. Русские солдаты с криками «ура!» преследовали их. Они мчались как тайфун, и я подумал, что так они могут пройти весь свет. Под их напором войско эмира обратилось в бегство, пошло в город. Ворота заперли и приготовились к осаде. Мы шли впереди и уже почти ворвались в город… Но тут сам кушбеги вышел с белым флагом. Ни его, ни его людей не тронули. В специальном фаэтоне их повезли в Каган. Что там случилось, я не знаю, но наступление наше было остановлено, и пришел приказ всем нам возвращаться в Каган. Я пошел к Мирзо Муиддину и спросил: «В чем дело?» Он ответил, что эмир сдался.

Я засмеялся. Он спросил: «Чему ты смеешься?» Я сказал: «Вы простаки, вас обманул кушбеги!» — «Нет, — сказал он мне, — эмир подписал и поставил свою печать на договоре, который прислал нам». Другие подтвердили его слова, но я все не верил и говорил, что кушбеги провел их. И что же, вышло все по-моему. Наших людей, которых мы послали в город для переговоров, схватили. Пришлось опять сражаться. И опять мы почти разбили эмирских сарбазов, но, на беду, у нас кончились патроны Я думаю, что враг знал об этом и на это надеялся. Все равно мы готовы были драться дальше. Но командующий русскими войсками дал приказ отступать. Солдаты отступили. А я один на вершине холма стрелял, и враги падали, как ягоды с тутовника. Если бы командир насильно не увел меня, я бы, кажется, продолжал сражаться в одиночку. Солдаты окопались вокруг Кагана. Рабочие с заводов и железнодорожники вооружились и готовы были сражаться. Но мы все, вместе с Колесовым, сели в поезд…

В вагоне начальники стали совещаться.

«Если мы заберем войска и уйдем, — говорил один из них, — что будет с населением Кагана? Эмирские войска придут и всех перережут».

Другой сказал:

«По-моему, нужно эвэкуировать рабочих депо, специалистов, работников вокзала и их семьи. Всех вывезти невозможно, да и какое дело эмиру до гражданского населения?»

«Да, да, — сказал Колесов, — надо вывезти тех, кого оставлять опасно. С нами должен выехать также Государственный банк с деньгами и золотом».