Двенадцать ворот Бухары - [7]

— Да, сделаем вас ишаками, — повторил Махсум.

— Что ж, хорошо!

— Что хорошо?

— Ишак — животное вьючное, — сказал Наим, — его погоняют, покалывая палкой… Но если вы его уколете больно, он вас сбросит со своей шеи так, что от вас мокрое место останется. Поэтому слова Хафиза имеют смысл: будьте осторожны. Будете играть в политику, доведете народ до беды, тогда, боюсь, как бы он не сбросил вас самих в пропасть!

Улыбка исчезла с лица Махсума.

Ах ты, Перец! — сказал он серьезно. — В твоих словах есть доля правды! Эк нужно учесть да! — сказал Наим. Прошел почти год. И вот однажды Асад Махсум, довольный и веселый, вошел в келью, где Хафиз и Наим Перец были заняты приготовлением плова, и, обратясь к ним, сказал:

— Бросьте все, сейчас плов-млов не нужен! Пошли!

— Куда еще? Что за спешка? — спросил Наим.

— Сейчас едем в Каган… Ну-ка, подымайтесь!

— Все твои несчастья на мою голову, Махсум-джан! — пошутил Наим. — Если мы собираемся ехать ко мне в Кули Хавок, то давайте возьмем с собой все для плова, потому что мои домашние, наверное, сварили похлебку с машем.

Пусть твой дом обрушится тебе на голову! — сказал Махсум полушутя-полусерьезно. — В Кагане будет большой той, мы поедем на той.

— Значит, будет угощенье?

— Такое будет угощенье, какого ты в жизни своей не видал! Может быть, тебе даже самому придется играть на бубне!

— Ну, коли так, дайте только знак — и мы бегом побежим.

Все трое вышли из кельи и, как велел Махсум, незаметно выбрались на улицу. Около медресе Говкушон они повернули к хаузу Девонбеги и пустились в путь.

Было начало весны — первые веселые дни Ноуруза. На чистом лазурном небе — ни облачка. Воздух был свеж и приятен, улицы полны людей. Особенно людно на площади Сесу — у трех углов и под куполом Саррофон, где сидели менялы; жизнь тут кипела, торговля в полном разгаре. Саррофон и примыкающие к нему торговые ряды считались центром бухарской торговли. Все новые магазины, все самые большие караван-сараи, все банки и другие финансовые учреждения были расположены неподалеку, вокруг этого центра. Поэтому в полдень на этих улицах толпился народ. Много фаэтонов и всадников. Сквозь эту шумную кипучую толпу можно было пройти незаметно.

Три наших друга пробрались через толпу незамеченными, дошли до Сенного базара, где торговали люцерной и где была биржа извозчиков, наняли парадный фаэтон, уселись и поехали на вокзал. Тогда между Бухарой и Каганом три раза в день — рано утром, в полдень и вечером — ходили поезда. Когда три приятеля приехали на вокзал, дневной поезд готовился к отправлению. Асад Махсум велел Хафизу купить билеты, и они сели в поезд.

Народу было немного. Они вошли в вагон. Поезд тронулся.

— Слава богу! — сказал Асад Махсум, вздохнув облегченно. — Я боялся, что не успеем. Теперь мы в безопасности.

Наим Перец побледнел.

— Разве нам что-то угрожает? — спросил он.

— Да нет… Не бойся, тебя никто не тронет! — успокоил его Махсум. — Но, возможно, нас не пустили бы на этот праздник и, может быть, даже отвели бы во двор Арка, где казнят джадидов.

— Как же так? За что? — удивился на этот раз и беззаботный Хафиз…

— Мне передали, чтобы я был осторожен… Но теперь все хорошо, сошло благополучно…

— Как сошло? Но ведь вы же потом опять вернетесь в Бухару, — сказал Наим, — а ведь там и Арк стоит на месте, и дворик в нем…

— Кто знает, — весело сказал Махсум, — может быть, к нашему возвращению и Арк сдвинется со своего места, и дворик исчезнет.

— Вы бредите! — с досадой сказал Наим.

— Ладно, не верь. Вот увидишь!

— Постойте, куда ж мы едем — на праздник или на похороны?

— Верно сказал — и на праздник, и на похороны! — засмеялся Махсум, умолк и до самого Кагана не отвечал на расспросы Наима.

Наим каждый раз, когда приходилось ему ездить в поезде, садился у окна и смотрел с любопытством на все, мимо чего проезжал. Но теперь он не обращал внимания на весенние пейзажи за окном и даже не заметил, как подъехали к Кагану.

В Кагане они увидели на путях красные вагоны, в одном из них военные смазывали и налаживали винтовки. Наим удивился, но ничего не сказал. Вслед за Махсумом они вышли на большую улицу Кагана и направились к Российскому представительству.

— Видели войска? Это вам не шутка! — сказал Асад Махсум. — Я знал, что они тут, потому и позвал вас на той.

— Махсум-джан, дорогой господин! — сказал умоляюще Наим. — У меня больная мать и дети, за которыми некому присмотреть… Не лучше ли, я издалека послушаю звуки бубна на этом празднике?

— Замолчи, трус! — сказал твердо Махсум. — Еще ничего не известно. Зайдем в представительство — узнаем!

Они дошли до представительства и вошли во двор. Там собралось много народу, в больших котлах и в самом деле, как на тое, жарили мясо, варили плов, шли большие приготовления. Войдя в ворота, Махсум сказал товарищам, чтобы они подождали его на дворе, а сам вошел в здание представительства. Наим и Хафиз сели на деревянный помост у ворот и стали разглядывать собравшихся. Тут были и русские, и татары, и узбеки, и туркмены. Все они были вооружены револьверами, саблями, винтовками. Они громко смеялись и болтали беззаботно, словно и впрямь пришли на той.