Двенадцать подвигов во славу Отечества - [3]
И вот в 4 часа утра 24 июля 1915 года огромная волна ядовитой смеси хлора и брома, подгоняемая ветром, медленно поползла в сторону Осовца. Высота такой волны — 12 метров, ширина — 12 километров. Действие газа было ужасным. С неба на землю сыпались мёртвые птицы, на земле в муках умирали полевые мыши. Осыпались с деревьев враз пожелтевшие листья, вяли цветы и травы. Позади оставалась мёртвая, будто выжженная полоса земли. А газ всё ближе и ближе подползал к крепости.
Противогазов у русских офицеров и солдат тогда ещё не было. И вот волна газа накрыла Осовец. На чашках, ложках и стволах пушек мгновенно выступили зелёные окислы, были отравлены вода и еда, в жутких мучениях пали кони, стоявшие в конюшнях, тщетно пытались спастись от ядовитого газа люди. Напрасно. Не скроешься, не спрячешься. Яд проникает всюду и убивает буквально за полминуты.
Немцы пристально следили в бинокли за агонией Осовца. И вот радостно запели на позициях боевые трубы: «Русская крепость молчит»! Германские офицеры отдали команды, и семь тысяч немецких пехотинцев двинулись к Осовцу. Сами они, конечно, были в противогазах, спасавших от отравления. Шли не в атаку, а чтобы просто войти в мёртвую крепость и поднять над ней флаг Германской империи. Шли не торопясь, беспечно. Уже виднелись передовые окопы, заваленные телами отравленных русских солдат.
И вдруг шедший впереди немецкий офицер сбавил шаг, а потом и вовсе остановился. Ему показалось, что кто-то из лежащих на земле русских шевельнулся. «Да нет, не может быть, — подумал немец, — от смеси хлора и брома невозможно спастись!» И он сделал ещё несколько шагов, прежде чем остановиться окончательно.
С земли, с трудом опираясь на неё лезвием офицерской шашки, медленно поднимался человек с погонами подпоручика русской армии. Его лицо было страшно обожжено хлором, со щёк свисали лоскуты кожи. Вот он встал, обернулся и хрипло, невнятно проговорил что-то обожжённым горлом. А рядом с ним встал такой же страшный солдат с лицом, замотанным какой-то тряпкой. И ещё один. И ещё... Как во сне, шатаясь, поднимались с земли израненные, отравленные люди с оружием в руках. Только измученные глаза блестели на страшных лицах. Шестьдесят умирающих, но ещё живых защитников Осовца. Это было всё, что осталось от 13-й роты 226-го пехотного Землянского полка... Ею командовал доблестный подпоручик Владимир Котлинский.
Немцы, остановившись, в ужасе смотрели на оживших «мертвецов». А те... двинулись вперёд, на захватчиков. Сначала шагом, потом перешли на бег. А потом до немцев донеслось «Ура». Еле слышное, слабое, хриплое «Ура», перемешанное со страшным кашлем, после которого на гимнастёрках оставались кровь и обрывки лёгких.
Шестьдесят бойцов против семи тысяч.
И эти семь тысяч, не сговариваясь, побросали оружие и в ужасе бежали перед лицом вставших с земли защитников Осовца.
А все европейские газеты с восхищением написали про «Атаку мертвецов», которые оказались сильнее смерти.
В завершение надо сказать, что гарнизон крепости Осовец оказался сильней врага и его отравляющих газов. Гарнизон крепости отразил все попытки штурма, выдержал осаду многократно превосходивших войск противника в течение полугода и отошёл лишь по приказу командования после того, как необходимость дальнейшей обороны отпала.
ЖИЗНЬ И ГИБЕЛЬ «СВЯТОЙ РИММЫ»
Когда началась Первая мировая война, тысячи девушек, повинуясь зову Родины, пошли на работу в военные госпитали. Для этого нужно было получить профессию сестры милосердия — так в то время назывались медицинские сёстры. Работа это очень тяжёлая. Раненые в боях люди сильно страдают, многие из них умирают. Сестра милосердия должна не только уметь перевязать любую рану, но и облегчить боль ласковым словом, снять напряжение, царящее в палате накануне сложной операции, подбодрить отчаявшихся, написать письмо родственникам того, кто уже не может сделать это сам.
Такой сестрой милосердия была юная девушка из южнорусского города Ставрополя — Римма Иванова. Было ей 20 лет, и была она из небогатой семьи. Училась в гимназии, работала учительницей в селе. Всё как у всех. А когда началась война, закончила курсы сестёр милосердия и вскоре отправилась на фронт.
Родители не хотели отпускать Римму туда, где гремят взрывы и льётся кровь. И их можно понять — ведь она была их единственной и любимой дочерью. Но можно понять и Римму. Она не хотела сидеть без дела, когда Отечество в опасности. Пытаясь успокоить родителей, она писала им с фронта: «Господи, как хотелось бы, чтобы вы поуспокоились. Да пора бы уже. Вы должны радоваться, если любите меня, что мне удалось устроиться и работать там, где я хотела. Но ведь не для шутки это я сделала и не для собственного удовольствия, а для того, чтобы помочь. Да дайте же мне быть истинной сестрой милосердия. Дайте мне делать то, что хорошо и что нужно делать. Думайте, как хотите, но даю вам честное слово, что многое-многое отдала бы для того, чтобы облегчить страдания тех, которые проливают кровь. Но вы не беспокойтесь: наш перевязочный пункт не подвергается обстрелу. Мои хорошие, не беспокойтесь ради Бога. Если любите меня, то старайтесь делать так, как мне лучше. Вот это и будет тогда истинная любовь ко мне. Жизнь вообще коротка, и надо прожить её как можно полнее и лучше. Помоги, Господи! Молитесь за Россию и человечество».
