Двенадцать - [39]

И обрящет нас мир.

Ах вот оно что. Покончив с этой загадкой, Макс отбыл осматривать святые места, предлагаемые для съемок.

Очень скоро он понял, что ничего существенного в плане зрелищности здесь нет, да и воззрения ахмадийя не составляют для фильма ценности. Такова, видно, судьба многих пророчеств. Сбывшись, они греют лишь субъективное восприятие тех, кто в них верит… или старается не верить во что-либо другое.

Глава 13 Луис

1976–1977 годы

Покуда Макс разъезжал по свету, Луис оканчивал школу юристов при университете Дюка, в Северной Каролине. В классе он тянулся кое-как, но не потому, что учеба была ему не по силам, а потому, что учиться попросту не хотел. С какой это стати он должен налегать, если ему и так все отвалит папаша, еще более ненавистный, чем Макс. Луис как-то даже признался братцу, что в юристы подался потому, что это, пожалуй, единственная по долготе и дороговизне программа после школы, которую ему удалось надыбать. А мать все одно заставит отца за нее раскошеливаться, так как для нее образование — это бзик.

Осенью после выпуска Герберт пристроил Луиса на работу в Нью-Йорк, в юридическую контору. Одновременно с этим старшенький начал готовиться к экзамену в адвокатуру, для которого, кстати, отцовское издательство выпустило пособие.

По иронии судьбы первые два раза экзамен он завалил, поступив лишь с третьей попытки. На это ушел год с лишним, а пока братец Макса подвизался нижним чином в престижной фирме Готлиба Харриса.

Готлиб был адвокатом, ведущим дела самых одиозных криминальных авторитетов Нью-Йорка. С Гербертом они познакомились на благотворительном вечере Ассоциации еврейских центров и близко между собой сошлись. Отец неоднократно намекал сыну, что оказывает ему большую помощь, пристраивая в такую солидную адвокатскую контору. Луис же считал, что услугу папаше делает, наоборот, он. Тот легко от него отделывается, плюс экономия денег.

Свою работу у Готлиба Луис презирал, считая этого еврея таким же ловчилой, что и его клиенты. Матери он через губу заявлял, что папашка, должно быть, тоже еще тот тип, раз якшается с такими субчиками, как Готлиб. Вообще за годы в колледже Луис сделался самостийным моралистом, считающим себя вправе судить, что в жизни является этичным, а что нет. Скажем, по его мнению, если деньги даются легко, значит, зарабатывающий их человек честным не может считаться априори.

Когда же Луису как-то было сказано, что он всю свою жизнь тянет из отца и без его денег шагу ступить не может, он запальчиво ответил, что ему, дескать, по жизни и так одни шишки достаются, у него, мол, совсем другие обстоятельства, да и вообще, он старший ребенок в семье, как хочет, так и живет.

И вот однажды, в День благодарения, Луис на семейном ужине оторвался на отце по полной программе. Сказалось все — и глухое отчаяние, и недовольство, и копившаяся ненависть. Макс был в отъезде, поэтому за столом в родительском доме они сидели втроем. Сын подал отцу извещение из налоговой и сказал, что против него, Луиса, могут завести дело из-за неуплаты подоходного налога. Вот еще тоже! Человек, можно сказать, едва концы с концами сводит у этих жирных котяр, хозяев фирмы, а на него еще наезжают!

— А чего это все я да я?! — негодовал Луис. — У тебя денег куры не клюют, вот ты за меня и заплатишь!

— Ну ты даешь, — только и рассмеялся отец, возвращая извещение сыну. — Налоги — штука для всех обязательная. И ты не исключение.

— Ладно. Тогда я вам с матерью начну выставлять счет за свое здесь пребывание. Начнем с пятидесяти баксов в час. Время пошло. Сколько я здесь у вас? Ага, уже больше двадцати четырех часов. Так что вам тысяча с лишним накапала! А?

Отец рассмеялся еще громче, но теперь в смехе чувствовалась резкость. Он встал из-за стола, прошел в зимний сад, сел среди растений в свое любимое кресло и стал просматривать газету.

Недавно Герберт перенес второй инфаркт, и эти эмоциональные схлестывания с сыном были ему явно не на пользу.

Луис, уже не сдерживаясь, прошел следом и продолжил свою шумную тираду насчет того, почему его юридические услуги необходимо оплачивать. Отец ясно дал понять, что по счетам, равно как и по налогам, сына платить не намерен. Он, мол, надеется на то, что сынок сдаст адвокатский экзамен и устроится наконец на нормальную работу. Луис разошелся не на шутку. Пошли-полетели словечки вроде «шулер великовозрастный», «старый, а дурной».

В конце концов не выдержал и Герберт. Он вскочил и замахнулся на Луиса. Последний раз сыну от него доставалось в двенадцатилетнем возрасте.

Похоже, Луис только этого и ждал. Схватив отца за шею, он швырнул его на пол и принялся бить головой о напольное покрытие, вместе с ругательствами изрыгая негодование, скопившееся за всю жизнь.

— Сукин ты пес, да я тебе отродясь не был нужен! Ты всегда меня ненавидел!

На шум прибежала Джейн и пыталась их расцепить, но сил справиться с Луисом ей, конечно же, не хватило.

Поняв, что не совладает, она метнулась к телефону вызвать полицию, которая, надо отдать должное, прибыла в считаные минуты.

Герберта полицейские застали в полубессознательном состоянии на полу. Рядом с ним сидела Джейн, которая с убитым видом обматывала мужу голову перемазанным в крови полотенцем.