Двенадцать - [12]

К восторгу приятелей, Макс заглотил колеса, что говорится, со свистом. Как ни странно, при этом он впал не в эйфорию, а в глубокий сон, продлившийся двое суток кряду.

Парень проснулся полным сил и взбодренным новыми идеями. За тот десяток каникулярных дней он жадно проглотил пособия за все пять учебных курсов. При этом ему совершенно не требовалось сна — ну разве что откинуться на полчасика, не больше.

Возвратившись в кампус, он за ночь перед экзаменом по философии написал проект курсовой, предписанной профессором Робертом Фоксом, с которым, кстати, у них было внешнее сходство. Задание профессора гласило: «Написать критику на йельскую систему образования, руководствуясь “Моделями мысли” Уайтхеда». Альфред Норт Уайтхед считался лидером в области мирового системного мышления. Он обоснованно утверждал, что все знание сосредоточено в пределах и возможностях систем, в которых взаимодействуют меж собою люди. Макса в минуту озарения осенило, что главное ограничение здесь — рамки человеческой сущности.

До него дошло и то, что человек достигнет полного понимания сути, лишь полностью став человеком и допустив живые эмоции и чувства в аналитическую среду научных изысканий.

«Йельский же университет, само собой, с этой задачей не справляется, — делал вывод Макс. — Каждую дисциплину он членит на обособленные предметы и аспекты, разделяет на специальности, которые преподаватели и лекторы мусолят лишь меж собой, но никак не со всеми теми, кто находится вне этой замкнутой системы».

Парень писал, что студенты чем дальше, тем больше изучают лишь мелочи. Они отдаляются от цели Уайтхеда, суть которой заключена в понимании понимания. Готовясь к написанию курсовой, Макс параллельно закончил читать «Душу на льду» Элдриджа Кливера — историю движения «Черных пантер» и ярости ее темнокожих активистов, притесняемых ограничениями и несправедливостью законодательной системы США первой половины двадцатого века. Местами язык у Кливера был особо едкий, если не сказать буйный. Разумеется, Макс не преминул использовать в своем двадцатистраничном философском опусе и едкие софизмы, и вкрапления описаний собственного состояния, приступов бессонницы, постепенного упадка духа и того, как эти факторы помогли ему осуществить прорыв в понимание понимания.

В общем, вышло мастерски. Макс прошелся по целям и практическим установкам Йельского университета. Девиз заведения «Lux et Veritas», то есть «Свет и правда», был, по его мнению, выбран удачно и вполне соответствовал критичному подходу Уайтхеда к образованию. Человек, способный понять понимание, по убеждению великого философа, мог понять все.

Как математик, Макс считал, что этого можно достичь, единственно выйдя за пределы человеческой системы, и развил этот тезис в своей работе.

Кульминацию он завершил формулировкой, что «“А” является, но не равняется “А”» — краеугольное уравнение в объяснении, как проникнуть в непроницаемую интеллектуальную сферу понимания понимания, эквивалент алхимического философского камня, обращающего свинец в золото, а невежество в знание.

Уайтхед считал, что в любой из моментов познания обучаемые и обучающие должны предельно сосредотачиваться на максимально достижимом опыте обучения. Так что лично для Макса и его сокурсников максимально достижимым опытом обучения было бы зачитать эту прорывную по сути курсовую перед аудиторией, с дальнейшим обсуждением.

Впрочем, вначале не мешало бы обсудить это с профессором Фоксом, возглавляющим в колледже кафедру философии. А вдруг он попросту от всего отмахнется и перенесет экзамен?

С этой мыслью Макс рано поутру зашел в экзаменаторскую, ступил на деревянное возвышение, остановился у кафедры и оглядел просторную аудиторию. Из-за внешнего сходства с куратором — каштановые вихры, очки, небрежного вида стильный пиджак и штаны, рубашка без галстука — кое-кто из студентов путал Макса с профессором Фоксом. Двое-трое подошли и стали его расспрашивать насчет экзамена. Макс как ни в чем не бывало попросил их занять места и не суетиться.

— Экзамена как такового может и не состояться, — таинственно изрек он.

В результате к тому моменту, как в аудиторию за пару минут до экзамена вошел профессор Фокс, по рядам побежал немолчный гул. На глазах у озадаченных студентов Макс с победным видом вручил куратору свое эссе «“А” является, но не равняется “А”».

— Вот, всю ночь писал, — непринужденно пояснил парень. — И мне кажется, достиг-таки главной цели Уайтхеда, понимания понимания. По-моему, для всех собравшихся больше будет толку прочесть это эссе, чем сдавать экзамен, — продолжал он, давая профессору возможность пролистать курсовую.

— Хм, — сказал, помолчав, куратор. — Возможно, мысли ваши и революционны. Но ознакомиться с вашей работой у меня пока не было возможности. Если вы следуете постулату Уайтхеда насчет максимального стремления индивида к наивысшему моменту познания, то позвольте и мне устремиться к проведению экзамена.

Честно говоря, Макс на такой ответ не рассчитывал, но воспринял его с должным хладнокровием и сказал:

— Я понимаю. Возможно, как-нибудь в другой раз. Я просто хотел предложить вам возможность.