Двенадцать детей Парижа - [3]

– Кобылу нужно напоить и почистить, – приказал он.

Мальчик кивнул и исчез.

Тангейзер несколько раз пнул конюха в грудь, пока тот не отполз в сторону, а затем снял с лошади поклажу и отстегнул седло. Появился мальчишка с ведром воды, и Энгель, хромая и держась за ребра, прошмыгнул мимо него на улицу. Юный помощник проводил его взглядом, и Матиас засомневался: не оказал ли он пареньку медвежью услугу – вдруг теперь его будут лупить еще сильнее, чем прежде? Потом он оценил вес своего скарба и представил, как будет тащить все это в толчее улиц по удушающей жаре.

– Как тебя зовут? – спросил рыцарь ребенка, и ему понадобилось некоторое время, чтобы разобрать невнятный, гнусавый ответ.

– Грегуар? – уточнил он неуверенно.

Мальчик засмеялся, а потом энергично кивнул. Тангейзер рассмеялся в ответ:

– Итак, Грегуар, я хочу сделать тебя своим лакеем. И, надеюсь, проводником.

Паренек упал на колени и, сложив руки, что-то забормотал – похоже, благодарность. Что ж, значит, этот юный парижанин станет его Вергилием[1] – не в последнюю очередь потому, что Матиас с трудом его понимал. Он поднял паренька на ноги и заглянул ему в глаза. В них светился ум – нет, мальчик явно не идиот!

– Займись лошадью, Грегуар, а потом мы найдем тебе приличную одежду, – распорядился путешественник.

Грегуар, переодетый в белую батистовую рубашку Энгеля, сгибался под тяжестью двух огромных седельных сумок, скатанной парусиновой подстилки, бурдюка с водой и пары больших пистолетов, которые Тангейзер разрядил, чтобы его новый слуга случайно не прострелил себе ногу. Сам Матиас нес на сгибе локтя ружье с колесцовым замком, а на боку у него висел полуторный меч. Приблизившись к Гран-рю Сен-Жак, они снова увидели Энгеля.

Нос и губы у конюха были похожи на гнилые груши, а один глаз заплыл и не открывался. Его сопровождали два сержанта с короткими луками. Интересно, подумал Тангейзер, сколько Энгель им заплатил? Представители закона окинули взглядом приближавшегося к ним крупного, хорошо вооруженного человека и, похоже, пришли к выводу, что плата была явно недостаточной.

– Слава Богу, – сказал им Матиас. – Вы его арестовали.

Сержанты остановились.

– Этот человек совокуплялся с моей лошадью, – продолжил госпитальер.

У Энгеля отвисла челюсть, и по подбородку потекла струйка слюны.

– Не скрою, эта была кобыла, но, насколько мне известно, в этом случае наказание не менее сурово, – добавил он со злорадством.

Конюх собрался было запротестовать, но Тангейзер шагнул к нему и ударил прикладом ружья в нос. Мужчина рухнул, словно его ступни были прибиты гвоздями к земле, – падение остановилось только после того, как его затылок уткнулся в кучу мусора. Путешественник улыбнулся сержантам, которые попятились и взялись за рукоятки мечей:

– Мой лакей может засвидетельствовать его преступление. Правда, Грегуар?

Мальчик пробормотал нечто нечленораздельное.

– Итак, господа, у вас есть еще вопросы?

– Закон запрещает носить с собой ружье, – заявил один из стражей порядка.

– Ваши законы не относятся к рыцарям святого Иоанна, – возразил Матиас.

Сержанты переглянулись.

– И как убедился последний из встреченных мной воров, это ружье способствует соблюдению закона, – торжественно объявил приезжий.

Заговоривший с ним сержант решил не настаивать. Чтобы как-то реабилитировать себя, он ухмыльнулся с видом знатока несправедливостей жизни и посмотрел на несчастного конюха:

– Не беспокойтесь, сударь. Мы позаботимся, чтобы этот содомит получил по заслугам.

Тангейзер с помощником оставили военных обшаривать карманы Энгеля и направились к Гран-рю Сен-Жак. Там Тангейзер остановился. Где-то среди этой огромной помойки была Карла, а в ее животе – их ребенок. Матиас понятия не имел, где она могла находиться. Надежда разыскать жену была связана с предположением, что ее сын Орланду лучше информирован на этот счет.

– Грегуар, мне нужно найти коллеж д’Аркур на Рю-де-ля-Арп, – сказал путешественник своему новому слуге.

Тот издал каркающий звук и нырнул в толпу.

Тангейзер последовал за мальчиком. Они обошли двух скованных цепью сумасшедших, лопатами грузивших нечистоты на повозку, прошли мимо священника, насиловавшего грязную проститутку в переулке – подолы его рясы и ее юбки были задраны до талии, – а потом свернули с Гран-рю Сен-Жак на запад, в лабиринт улочек, где дома стояли так тесно, что нависавшие над проходом крыши почти соприкасались. Тангейзер обнаружил, что ему трудно пробираться сквозь толпу. Большинство людей едва доходили ему до груди, однако он с трудом поспевал за Грегуаром, который прокладывал себе дорогу с помощью своей нагоняющей страх улыбки. Через какое-то время они оказались в квартале, заполненном студентами и вездесущими проститутками. Матиас уловил обрывки речи на нескольких языках. Если кто-то из этих ученых отроков и сражался с метафизикой, путешественник этого не увидел и не услышал. Правда, он заметил пару студентов, мутузивших друг друга в грязи, к удовольствию своих пьяных товарищей, говоривших по-английски.

Суровый внешний вид коллежа д’Аркур несколько укрепил пошатнувшуюся веру Тангейзера в академическое сообщество. Вестибюль был пуст, если не считать старика служителя, сидевшего на высоком табурете в нише за конторкой. Складывалось впечатление, что этот старик не слезал с табурета уже несколько лет. На нем был короткий парик из конского волоса, слишком маленький и не скрывавший болезнь, поразившую кожу его головы. У края парика над ушами виднелись серые струпья лишая. Глазные яблоки смотрителя выпирали над скулами и слегка подрагивали под опущенными, покрытыми голубыми прожилками вен веками.