Две жизни в одной. Книга 2 - [8]

Позднее, размышляя над увиденным, для себя нашла объяснение. Каждая страна имеет свои деревья, свои плодовые культуры. На юге — виноград, инжир, в других местах вдоль дорог растут яблони и вишни. У нас, к примеру, рябина. Люди спокойно проходят мимо. Кстати, в Греции дикорастущие цитрусовые используются только для приготовления джемов, но никогда не собираются плоды с деревьев, растущих вдоль дорог.

На следующее утро, покинув корабль, по длинной семикилометровой улице Андриас-Сингросс едем к храму Зевса, в котором из 104 колонн время сохранило только 16. В районе Колонаки живут самые богатые жители Афин — узкие улочки с закрытыми зашторенными окнами. И вот частный музей «Бенаки» по имени его основателя, где представлена богатая коллекция художественных изделий, оружия, коллекция греческих нарядов и украшений второго тысячелетия до нашей эры.

Рассказ по случаю...

В археологическом музее

В Афинах, придя в небольшой частный музей, видимо, мало посещаемый, наши туристы не проявляли явного интереса к археологическим экспонатам. Они слонялись от витрины к витрине, скользящим взглядом оглядывая камни и осколки прошедших эпох. В одном зале я увидела зеркало. Оно закрывало весь простенок от угла до угла, от потолка до пола. Неожиданно созрела мысль.

— Ребята, — весело предложила я, — пойдемте, что я вам покажу!

— А что там? — с любопытством спросил главный редактор журнала «Техника — молодежи» Василий Дмитриевич Захарченко.

— Что-то интересное? — полюбопытствовал актер Сергей Сергеевич Яковлев.

— Что тут может быть интересного? — буркнул поэт Юрий Разумовский.

— Одну минуточку. Сейчас увидите!

— Ну и что? — сказал Захарченко, глядя на себя в зеркальном изображении, в котором отражались прекрасная лепнина стен и потолка, витрины с экспонатами и недоумевающие лица туристов.

— Как что? Разве не видите? Мы! Мы в греческом зале!

Потом, на теплоходе, все еще долго использовали позабытое выражение «в греческом зале».

— А что в греческом зале? — спрашивал Роман Карцев.

— В греческом зале я! — отвечал Михаил Жванецкий.

Желания всех устремлены к «обиталищу богов» — Акрополю — «Верхнему городу». Высокая каменистая полуразрушенная стена «поднимается» на высоту 156 м. На пути — театр «Эродостики» (основан в 1061 г. до н.э.) — зрелищное место для афинских граждан. Замшелые узенькие каменные ступеньки, края которых изъедены временем, расположены полукругом, все сооружение конусообразно устремлено вниз. Высота ступеней незначительная. Театр очень похож на стадион. Спускаюсь на круглую каменную сцену.

Кстати...

Большой театр на этой площадке давал представление.

Еще мгновение — начинаю чувствовать себя древним жителем Афин, затем актером, читающим творения Софокла, Аристофана, выбежавшим на сцену ребенком того далекого времени. Вокруг — множество жителей Афин. Одни что-то кричат — не то аплодируют, не то не одобряют моего присутствия. Я уже не вижу ни лиц, ни очертаний зрителей древнего города. Лишь удивительная красота греческого неба захватывает все мое существо. Такого яркого, солнечного, небесно-нежно-лазурного неба, как над Акрополем, я не видела ни до, ни после. Никогда.

Поднимаемся выше. Акрополь, «обиталище богов». Все залито солнцем, отчего желтоватые камни кажутся позолоченными. Зал Парфенон — зал девы, рядом королевский дворец — Эрехтсон — бога-покровителя. Полуразрушенные древние строения, вокруг которых время разбросало камни. Но, несмотря ни на что, все воспринимается величественно.

Хочется сидеть на этих камнях, смотреть в лазурное, необычное небо, ни о чем не думая. На душе светло и ясно. Словно душа очищается от скверны. А кругом вдали, в окружении этого древнего обиталища богов, раскинулись Афины с храмами, с застройками, утопающими в изумрудной зелени.

До прихода автобуса есть время, чтобы посидеть на теплых желтых камнях. Но тут опять эти Карцев со Жванецким. Их снова должны забрать куда-то. Они ведь впервые в Европе! Наконец-то без боязни выпустили за пределы страны.

— Слышишь, — кричит Роман, — Мишка! Я чего говорю! Слазь с Акрополя! Я чего говорю, слазь!

Мы тоже «слезаем» и еще долго сидим у подножия этого святого великого места в ожидании нашего транспорта. Экскурсионные автобусы не приходят, как у нас, заранее, а подъезжают минута в минуту. Вот и глотаем придорожную пыль, а не вдыхаем очищающий душу воздух, прервав необъяснимое притяжение этих желтых, словно окрашенных солнцем, древних камней. Вечером теплоход покидает Грецию.

Среди мерцающих звезд, среди черных и сизых полосок неба сверкают, врезаясь в темные тучи, стрелы-молнии. Над портом Пирей, над Афинами гроза. Я стою на палубе, смотрю в небо на огненные стрелы: не боги ли над Акрополем бьются мечами? А может быть, боги Олимпа провожают нас? Многочисленными мерцающими огнями уходят в память Афины с оранжевыми и желтыми плодами апельсинов и лимонов, растущими на деревьях прямо на улице, а за оградами — невысокие развесистые мандариновые деревца. Теплый морской ветер овевает лицо, шею, руки, приносит успокоение и радость существования.

На пятый день целые сутки в море. Отмечаем День Литвы. Круглые столы. Концерт в зале. А у Наташи Анисимовой тоже день рождения. Играет аккордеон. В каюту принесли торт. Пьем пол-литра на тринадцать человек. Читаем стихи. В компании: Василий Дмитриевич Захарченко, редактор журнала «Техника — молодежи» — «Громкоговоритель», как я его назвала, и его жена Зинаида, Сергей Сергеевич Яковлев с женой — поэтессой Натальей, Ирина Ракша, Юрий Разумовский, Ольга Батурина, молча пришел и молча ушел сценарист и кинорежиссер из Ташкента Эдуард Медведовский. Много о многом рассуждает Роман Карцев (Кац), молча сидит Михаил Жванецкий. Видно, надоело ему говорить. Мне даже кажется, что в жизни он очень скучный, этот юморист-одессит. Не то что Рома. Даже не верится, что всю жизнь прожил с одной женой. Вокруг него все время вьются девицы. А возле Жванецкого почему-то нет. После ухода Медведовского муж Наташи Анисимовой Лева вдруг стал петь.