Две жизни Пинхаса Рутенберга - [3]

2

Отец возлагал на него большие надежды и, когда Пинхас сдал экзамены и успешно завершил семь лет обучения, Моше посчитал, что на этом его учёбу следует закончить. В шабат, святой для евреев день отдыха, вся семья собралась на завтрак в гостиной комнате вокруг длинного деревянного стола. Сегодня Батья-Малка поставила на стол большое блюдо с гречневой кашей, а в другом подала фаршированную рыбу, которую мастерски делала из карпов, которых ещё живыми покупала на рынке. Дочери помогали ей расставить тарелки и рюмочки, и разложить ножи и вилки. Приятно пахли халы, разложенные на блюде в центре стола. Их пекла сама Батья-Малка в добротной печи, выложенной местным печником Ициком лет двадцать пять назад, когда Моше с молодой женой строили этот дом. Он сам поставил на стол стеклянный графин с вином и разлил его по рюмкам, чтобы совершить кидуш для утренней субботней трапезы. Моше бросил взгляд на сидящих за столом и, чуть наклонившись над рюмкой, произнёс: «Помни день субботний, чтобы освящать его. Шесть дней работай и занимайся всяким делом твоим. А седьмой день — суббота Господу, Б-гу твоему, не занимайся никаким делом ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни чужеземец, что в воротах твоих. Ибо шесть дней созидал Господь небо и землю, море и всё что в них, а в седьмой день пребывал в покое. Потому благословил Господь день субботний и освятил его. Благословен ты, Господь, Б-же наш, царь вселенной, который творит плод виноградной лозы».

Моше был человеком религиозным и носил бархатистую чёрную кипу, длинные неподстриженные спадающие с висков пейсы и уже тронутую сединой бороду. На голове его всегда топорщились спутанные полуседые волосы, которые он приводил в порядок лишь по большим еврейским праздникам. Роста немного выше среднего, худощавый, сегодня, на утренней трапезе он был одет в белую рубашку, тёмно-серые брюки и чёрные ботинки. Закончив молитву, он обвёл взглядом притихших домочадцев, поднёс рюмку ко рту, одним глотком выпил, потом протянул руку и отломил кусочек халы. Батья-Малка и дети последовали за ним. Пинхас ел, с некоторой тревогой поглядывая на отца. Серьёзный разговор с ним был неизбежен и в его голове роились доводы, которые, он надеялся, должны были убедить родителей. Он любил их, всегда следовал их советам. Но сейчас решалась его судьба, а значит, ему придётся разорвать пуповину, до сих пор связывавшую его с домом.

Все поднялись вместе с Моше, ушедшим к себе в комнату. Батья с дочерьми принялись выносить со стола посуду в кухню, а мальчишки вышли во двор. Постояв на крыльце, Пинхас вернулся в дом и вошёл в комнату отца.

— Папа, мне нужно с тобой поговорить, — подавляя волнение, сказал он.

— Я уже несколько дней это чувствую, — вздохнул Моше. — Ну, что у тебя?

— Я хочу учиться дальше, папа.

— В твоём классе тридцать два ученика, Пинхас. Почти все решили закончить учёбу и начать работать. Они что, глупее тебя?

— Нет, папа. Но у каждого из них свои причины. Не все они сыновья богатых родителей.

— А у тебя отец купец второй гильдии, — заметил с иронией Моше. — Пинхас, ты получил хорошее образование. С божьей помощью, ты станешь одним из моих наследников, владельцем двух магазинов. Мне нужна твоя помощь.

— А Симон и Иосиф не помощники?

— Они хорошо работают, Пинхас. Но поверь моему опыту, сынок. У тебя есть качества, которых не достаёт им.

— Папа, они ещё тебя удивят. Да и Яков и Абрам, я уверен, закончат учёбу и присоединятся к тебе.

— Сейчас ни в чём нельзя быть уверенным, сынок. После убийства Александра II всё пошло не так, стало хуже. Да и новый император Николай после смерти его батюшки-антисемита ничего хорошего для нас делать не собирается.

— Ты мне сам рассказывал, папа, о погроме в Ромнах. Тогда мне было три года и я, конечно, ничего не помню.

— Тогда меня предупредил Осип, и я спрятал вас у него в подвале. В магазине выбили окна, влезли туда, всё порушили, а товары унесли. Но я взял ссуду, и мне с божьей помощью удалось всё отремонтировать и возобновить торговлю. Иначе мы бы уехали в Америку.

Батья, узнавшая о разговоре мужа с сыном от дочери, вошла в комнату и остановилась у двери.

— Поэтому, папа, я хочу получить высшее образование. Оно позволит мне стать самостоятельным человеком, работать и жить там, где захочу.

— Власть не любит евреев. Иначе она бы не допустила погромы и выселение десятков тысяч евреев из городов центральных губерний. Я не уверен, сынок, что тебя оттуда не вышвырнут. А процентная норма? Ты сумеешь её преодолеть?

— Я хочу попробовать, папа. Не получится, вернусь домой.

— Я смотрю, Пинхас, ты настроен решительно.

— Мойшеле, позволь мне сказать, — попросила Батья.

— Говори, Батья. Тут непростое дело. Сын наш, наша надежда, желает уехать отсюда.

— Я поняла, Мойшеле. Но не погрешим ли мы, если не дадим ему строить свою жизнь и судьбу? Я не хочу, чтобы он проклял нас за это. Если у него получится, разве мы не будем счастливы?

— Хорошо, Батья, — сказал Моше, потом посмотрел на Пинхаса. — Ладно, сынок, записывайся на «дополнительный» год. Торговля сейчас идёт неплохо. Думаю, нам с мамой удастся тебя прокормить.