Две жизни Пинхаса Рутенберга - [22]

— Познакомьтесь, товарищи. Моя жена Розалия Марковна. Она родом из еврейской земледельческой колонии Добренькая Херсонской губернии. Училась в этом благословенном городе Женеве в университете на медицинском факультете, а потом вернулась в Россию. Познакомились мы однажды в компании народовольцев в Санкт-Петербурге, где она работала в больнице. Теперь мне не о чем беспокоиться — у меня дома свой врач.

Жена Плеханова, сдержанно улыбаясь и орудуя половником, наполнила тарелки борщом.

— Спасибо, уважаемая Розалия Марковна, — произнёс Гапон. — Вы просто кудесница. Я помню, как моя матушка по воскресеньям варила борщ с мясом. Это было объеденье.

— Так мы почти все за этим столом родились и жили на Украине, — парировала она. — И с молоком матери впитали борщ и не только его.

— Скажи, батюшка, ты ведь уехал из России не прогуляться по Европе? — спросил Рутенберг. — Когда там всё всколыхнулось и ждёт продолжения, что ты думаешь делать?

Гапон посмотрел на него пытливым взглядом, ожидая подвох. Он помнил, что они, добираясь на дрогах из Петербурга в деревню, принадлежащую Хвостову, говорили и о действиях, которые предстояло предпринять в Европе.

— Я хочу заняться подготовкой восстания. Мои рабочие горят желанием отомстить царю за пролитую кровь. Но для этого народ нужно вооружить.

— Прекрасно, Георгий Аполлонович, — воскликнул Плеханов. — Кстати, Пётр Моисеевич, сегодня вечером у меня соберётся цвет социал-демократической партии. Будем чествовать нашего друга.

— Только Вы, пожалуйста, его не перехвалите, уважаемый Георгий Валентинович, — с некоторой долей сарказма произнёс Рутенберг.

— Не беспокойтесь, мы знаем меру, Пётр Моисеевич.

Потом Розалия Марковна подала на большом блюде утку с рисом и грибами и мужчины принялись вновь наслаждаться едой и расхваливать её достоинства.

Вечером, когда в квартиру Плеханова стали приходить его коллеги меньшевики, Рутенберг попрощался с Гапоном и гостеприимными хозяевами. Плеханов предложил ему остаться и принять участие в приёме, но он отказался, понимая, что его присутствие, как активного члена партии эсеров, будет весьма двусмысленно. На пороге дома он столкнулся с давними приятелями по Санкт-Петербургу Дейчем и Аксельродом в период его увлечения идеями социал-демократии.

2

Роман Гапона с меньшевиками продлился недолго. Они, действительно, «не прочь были иметь его в своих рядах, но при условии, что он усвоит марксистское мировоззрение, и не будет претендовать на роль большую той, на какую дадут ему право его знания и способности». Но Гапон не проявил стремления к учёбе и высказал желание сблизиться с эсерами, которых считал «практическими» людьми. Рутенберг поведал об этом Савинкову и привёл его на квартиру своего знакомого Леонида Шишко, одного из основателей партии социалистов-революционеров. На следующий день у него собрались руководители партии. Гапон рассказал о январских событиях и призвал к революционному выступлению и вооружённому восстанию, во главе которого видел себя. Это им импонировало, они видели в нём единомышленника, и Гапон сразу же почувствовал их искреннее уважение. С ними было легко, они окружили его почитанием, за всё хвалили и, прощаясь, крепко жали ему руки. Виктор Чернов и Михаил Гоц подсказали ему идею объединения всех революционных сил России в борьбе с самодержавием, и Гапон с восторгом поддержал её. Когда через несколько дней Рутенберг зашёл к нему, он протянул ему исписанные листы бумаги.

— Посмотри-ка, Пётр, — произнёс Гапон.

— «Открытое письмо к социалистическим партиям России», — прочёл Рутенберг и взглянул на полного энергии священника. — Ты не терял время зря.

Он принялся читать, понимая, что текст нужно переработать.

— Толково и сильно, Георгий, — закончив чтение, сказал он. — Я бы только сделал несколько поправок.

— Хорошо, Пётр. Ты же знаешь, что прежде, чем публиковать что-нибудь, я всегда обращаюсь к тебе за советом.

— Дай-ка мне ручку и чернила.

Он присел на стул возле письменного стола, взял протянутую священником ручку и стал вносить коррективы. Потом, взяв листы в руки, прочитал исправленное письмо. Гапон восторженно обнял его.

— Как ярко и логично! Ну, Пётр! Я тебе очень благодарен. Пошлю его в международное социалистическое бюро и всем заинтересованным организациям.

Через несколько дней Гапон получил приглашение от Ленина. Гапон с удовольствием согласился. Рутенберг поддержал его. Встреча состоялась в кафе, где часто собирались российские эмигранты. Внимание Рутенберга привлёк молодой господин с высоким лбом и крупной лысеющей головой, сидевший за столом возле окна рядом с молодой миловидной женщиной. Увидев человека в светском костюме, они сразу узнали его — портретами Гапона пестрела вся левая европейская пресса, и приподнялись со стульев навстречу ему.

— Владимир Ильич. Рад с Вами познакомиться, — представился мужчина. — Вся Европа о Вас только и говорит. А это моя жена Надежда Константиновна Крупская. Она после нашей свадьбы предпочла остаться на фамилии отца, человека достойнейшего.

— Очень приятно. Я Георгий Аполлонович, священник, — поклонился Гапон. — Со мной мой друг Пётр Рутенберг.