Две жизни для одной мечты - [25]

Штатный художник поднялся по лестнице и остановился, борясь с одышкой.

– Мне сказали, я тебе нужен? – спросил он детектива.

– Не мне, – кисло улыбнулся Тэш, представил Дугана.

Соузи кивнул, отвел Дугана в свой кабинет, где рабочего пространства было так мало, что Дуган буквально почувствовал, как сжимаются вокруг него стены.

– Клаустрофобия не мучает? – спросил он толстяка.

Соузи тряхнул головой, взгромоздился на стул, достал чистый альбомный лист, карандаш, выглядевший в толстых пальцах крохотным, игрушечным. Дуган чувствовал запах приторного антиперспиранта, который исходил от Соузи, смешивался с запахом бумаги и пыли, начиная вызывать тошноту. Голос у художника был низким, свистящим, словно он только что пробежал марафон. Соузи задавал вопрос, терпеливо слушал ответ, затем пыхтел что-то себе под нос, выводя на белом листе прерывистые линии черным карандашом. «Интересно, могла бы Микела делать нечто подобное?» – думал Дуган, наблюдая за его работой. Набор линий медленно начинал складываться в лицо, оживал, распускался.

– Нос, кажется, был прямее, – поправил Дуган. Соузи кивнул. Ластик заскользил по бумаге. – И губы более полные, чувственные. – И снова кивок.

Рисунок менялся, становился другим. Дыхание толстяка стихло. Воздух сгустился, абстрагировался от приторного запаха, оставив тонкий, едва ощутимый цветочный аромат. Черные линии на белом листе рассыпались. Дуган вздрогнул, подался вперед.

– Что-то не так? – спросил Джозеф Соузи. Он не ответил, посмотрел на застывший на бумаге рисунок женщины с картины старика Пирса. – Может быть, сделать брови чуть ниже? – предложил Соузи.

– Ниже? – Дуган наградил художника растерянным взглядом.

– Ты же говорил, что хорошо запомнил его.

– Да. Мужчину.

– Конечно, мужчину! – Соузи возмущенно указал на получившийся рисунок. – Или, по-твоему, такое лицо может принадлежать женщине?! – он по-детски прыснул со смеха. – А?

– Я не знаю, – признался Дуган, видя на рисунке женщину. – Может быть… Может быть, мне сходить покурить и собраться с мыслями?

– Кури здесь! – сказал Соузи, перевернул листок рисунком вниз, прихлопнул его толстой ладонью. – Вот. Так сможешь немного отвлечься.

Он достал пепельницу, занимавшую чуть ли не четверть крохотного рабочего стола, закурил. Дуган закурил следом за ним. Белый лист, на котором лежала ладонь толстяка, притягивал взгляд.

– Можно я еще раз посмотрю? – спросил Дуган.

– Докури сначала! – отрезал Соузи и начал рассказывать, как и сколько раз пытался бросить курить. Дуган не слушал, не отвечал.

«Я схожу с ума. Схожу с ума!» – говорил он себе.

Толстяк докурил, дождался, когда докурит Дуган, неспешно перевернул альбомный лист. Мгновение затянулась. Дуган почувствовал, что вспотел.

– Мужик! – выдохнул он, увидев на рисунке лицо ночного незнакомца. Капли пота скатились по лбу, попали в глаза.

– Не решил, что нужно подправить? – спросил Соузи.

Дуган притворился, что думает, поджал губы, осторожно качнул головой. Толстяк тяжело вздохнул, пожал плечами, поднялся на ноги, заполнив собой почти все свободное пространство в каморке, чтобы проводить Дугана до выхода.

На улице было свежо и необъятно просторно. Серые облака плыли по небу, не обещая дождь, но пряча землю от солнца.

– Дуган? Дуган, это ты? – закричала из своей комнаты старуха, когда он вернулся домой.

– Да, это я.

– Подойди ко мне, Дуган. Мне нужно с тобой поговорить.

– Я устал и хочу спать. – Он вошел в свою комнату, громко хлопнув за собой дверью, чтобы старуха поняла, что его нет в коридоре, и перестала с ним разговаривать.

Кровать показалась непривычно мягкой. Дуган закрыл глаза, убеждая себя, что нужно принять душ и перекусить. Уже во сне он ходил по старому дому, удивляясь, почему не хочет спать. Старуха чудесным образом исцелилась и теперь стояла у плиты. На черной сковородке жарились яйца. В кофеварке бурлило кофе. Дуган выглянул в окно. Пикап отца стоял возле дома, но самого отца нигде не было видно.

– Он сейчас придет, и позавтракаете вместе, – сказала старуха.

Дуган услышал тяжелые, шаркающие шаги отца в глубине дома, сказал, что неголоден, выбежал на улицу под неодобрительные возгласы старухи.

Солнце ослепило глаза, спряталось за облака, снова ослепило и снова спряталось. Дуган хотел закурить, но не нашел в карманах сигарет.

Женщина с картины старика Пирса (Картины, которая сейчас представлялась Дугану чем-то призрачным, словно сон во сне). Она стояла на крыльце соседнего дома с сигаретой в руках и приветливо кивала Дугану.

– У вас не будет сигареты? – спросил он.

Женщина кивнула. Он поднялся, взял предложенную сигарету, прикурил. Женщина продолжала улыбаться.

– Спасибо, – Дуган попытался улыбнуться в ответ. Женщина кивнула.

Мимо проехала машина. Дуган не успел рассмотреть водителя, но ему показалось, что это была та же женщина, что дала ему сигарету. Навстречу ему по тротуару шла еще одна женщина, идентичная той, что была на картине старика Пирса. Дуган обернулся, проводил ее взглядом. Такая же женщина вышла из магазина. Десятки похожих с ней как две капли воды женщин остались в магазине. Вся улица стала одноликой – женщина с картины старика Пирса. Дуган побежал, но это лицо было повсюду. Оно подчинило себе весь город, а может быть, и весь мир.