Две жизни Бориса Житкова - [4]

В свободное время Житков стал писать необычный журнал-дневник. В нём было всё, как в настоящем журнале: стихи, рассказы, были даже цветные иллюстрации.

В одном из номеров журнала-дневника Житков записал: "Весь тон жизни питерское исканье работы. Сегодня день, когда уже некуда идти".

А две недели спустя произошло самое важное для него событие.

В этот день он пришёл к Чуковскому. Пообедали. Житков стал рассказывать детям разные истории. Дети слушали его, затаив дыхание.

- Борис, - спросил вдруг Чуковский, - а почему бы тебе не сделаться литератором? Попробуй, опиши приключения, о которых ты сейчас говорил.

Житков ответил как-то неопределённо.

- Ты напиши, что напишется, а я прочту и поправлю, - настаивал Чуковский.

Когда Житков принёс рассказ, стало ясно, что править там нечего. Рассказ был написан опытным литератором. Оказалось, что Житков, сам того не сознавая, давно готовился к главному делу своей жизни. Именно поэтому он любил писать длинные письма и щедро тратил время на дневники, изучал химию, кораблестроение, странствовал по белу свету.

Можно ли удивляться, что в редакции детского журнала "Воробей" Бориса Житкова встретили как долгожданного гостя. В феврале 1924 года в этом журнале был напечатан первый рассказ Житкова "Над морем".

Необыкновенный прилив энергии чувствовал в те дни Житков.

"Да, неожиданно и бесповоротно открылась калитка в этом заборе, вдоль которого я ходил и безуспешно стучал: кулаками, каблуками, головой, записал Житков в дневнике. - Совсем не там, где я стучал, открылась дверь, и сказали: ради бога, входите, входите!"

Борис Житков стал писателем в очень важный момент, когда советская детская литература только зарождалась. До революции тоже писали для детей. Издавались детские журналы. Крупные русские писатели создали замечательные произведения для детей. Но таких произведений было немного. Чаще всего печатались сладенькие рассказики о ненастоящей, "комнатной" жизни, назидательные истории о хороших и плохих мальчиках.

Теперь нужны были другие книги, другие рассказы. О революционной борьбе, о великой социалистической стройке, о новой жизни, о храбрости и честности. Об этом могли написать только "люди бывалые", знающие и, конечно, обладавшие литературным даром. Именно таким бывалым человеком и талантливым писателем был Борис Степанович Житков. Он стал рассказывать о том, что сам пережил и перечувствовал, знал, видел. Рассказывать с большим мастерством, интересно, правдиво.

НОВАЯ ЖИЗНЬ

Скоро он не мог выполнить все предложения и заказы. Издательство "Время" просило написать роман "в духе Жюля Верна", ленинградский ТЮЗ пьесу. Заманчивое предложение - писать "детскую энциклопедию" - пришло из Москвы.

"У меня гибель интереснейшей работы, - сообщал Житков племяннику. Этот ход, который меня сейчас захлестнул, не даёт мне опомниться. И я пишу то передовицы, то авантюрные рассказы, то технику, то редактирую, а тут этот театр, который меня пленил".

Для Житкова началась новая жизнь, и он с жаром набросился на дело, о котором давно смутно мечтал и которое было его истинным призванием.

Писатель Евгений Шварц вспоминал, как до глубокой ночи засиживались в редакции Маршак и Житков, героически "сооружая" слово за словом очередной номер тоненького "Воробья". Напряжённо искали слово самое нужное, самое точное.

Увидели свет первые рассказы Бориса Житкова, вот уже вышла первая книжка "Злое море" - сборник морских новелл. Книга имеет успех, но Житков недоволен: "гадко написано", "сделана наспех, впопыхах".

Он был беспощаден к себе, сколько бы ни писал. Требования его были беспредельны. Ему всё казалось, что не попадает он "в самую точку", "туда, где самая-то жизнь в каждом человеке бьётся". "Туда бы надо вжечь, - мечтал он, - а я - рядом". Житков был писателем исключительной правдивости. Ещё в самом начале своего творческого пути он писал: "Главное моё дело тут правда, самая подлинная чтоб правда была". От этого правила Житков никогда не отступал.

В 1925 году выходит его вторая книга "Паровозы". Житков сотрудничает в ленинградских и московских журналах, работает над романом "Виктор Вавич".

Его друзья вспоминают, как в эту светлую для Житкова пору любил он принимать гостей у себя дома, в Ленинграде, на Матвеевской улице. У него и праздник был свой, особенный - день весеннего равноденствия. К "празднику" выпекался специальный пирог, а гости должны были непременно приходить в белом.

Нетерпеливо ожидая друзей, Житков встречал их прямо на улице. А когда собирались за просторным столом, начиналось весёлое безумие. Рыжий кот по приказу хозяина "Стань обезьяном!" послушно прыгал на стул и замирал на задних лапах, положив передние на спинку стула. "Але-гоп!" - командовал Житков, и кот прыгал в обруч, затянутый бумагой. Дрессированный пудель Кус умел "ходить сатаной" и понимал (так утверждал Житков) двести слов. В кругу друзей Борис Степанович сразу становился центром разговора. Рассказчиком он был непревзойдённым.

Он любил почитать вслух свои ещё не опубликованные произведения и при этом проследить за впечатлением, которое они производили.