Две зари - [47]

Унерад досадливо вздохнул, не зная, как ее унять. Пока она была при нем в Горинце, ему было не до девок – он даже не мог ее увидеть. А разглядел только перед тем, как пришлось с ней расстаться. Каждый раз, приходя на двор княгини, он невольно выискивал это округлое скуластое лицо, черные тонкие брови – как стрелки над яркими голубыми глазами, острый, немного вздернутый нос. Не так чтобы красавица оказалась его полонянка, но внешность ее была весьма выразительна, цепляла взгляд и не отпускала. Казалось, в этой рослой, крепкой девушке бьет особый источник жизненных сил. Как в малом ручье берет начало великая река, так в ней мерещился исток могучего будущего рода.

– Вуефастич, не лучше ль тебе в гридницу пойти? – около них вдруг оказался Хотигость, Эльгин десятский. – Там про вашу поездку речь как раз пошла…

Такие действа ему были привычны: княгине в услуженье отбирали самых здоровых и красивых девок, и среди мужчин, часто здесь бывавших, немало находилось охотников с ними словом перемолвиться… Но никаких вольностей с посторонними девками не позволялось – кто же даст чужим на своей лошади ездить?

Унерад бросил на Обещану хмурый взгляд и пошел по мосткам к гриднице. Она со своим блюдом направилась за ним, все еще кипя от негодования. Он что, ждал, она ему обрадуется? Пусть он здесь боярин, а она – челядинка, она помнит, кто ее такой сделал!

* * *

Обещана, на свою беду, не могла выбирать, когда ей оставаться в гриднице, а когда уйти, да и Унерад задержал ее у поварни сверх необходимого. Иначе, окажись она на месте вовремя, могла бы услышать нечто весьма для себя любопытное. Доложив главное об Оттоне, послы принялись рассказывать о том, что и им самим, и слушателям было не менее важно – о пребывании в Плеснеске. Это со всем вниманием слушал даже Святослав. Во время рассказа о немцах он сидел, небрежно покручивая в ладони стеклянный кубок, но теперь поставил его на стол.

– Нас Етон чуть к суду не притянул! – возбужденно рассказывал Лют, непривычно разгоряченный тем же белым рейнским вином. – Принесли ему жалобу какие-то шишки с Горины, так он желал, чтобы мы ему ответили за какую-то женку, что ли, уведенную? На тебя, Болва, ссылались, и на Радяту Вуефастича.

– Жаловались они еще! – Болва в возмущении поднялся. – Княже, ты слышишь? Драговиж, йотун им в рот! Сами напали на Вуефастича, сами с топорами набросились, в спину ему стреляли – глаз выбили, чуть не помер! И жалуются! Да был бы я там – я бы их Марене в ступу жаловаться послал за такие дела!

– Ну а тебя-то и не было! – закричал со своего места Одульв. – Им же все русы киевские в одну версту! Они с нас хотели виру требовать за своих убитых, за женку – старшего жреца укромовского дочь, за полон какой-то. А мы знать не знаем, что у вас за полон и кому женка чужая понадобилась! Теперь сам Стеги разбираться приехал и с ним тот жрец укромовский…

Стеги и Воюн не явились сегодня в гридницу: их дело было отдельное, и не к Эльге, а к Святославу, поэтому Лют обещал им передать князю просьбу о встрече. О том, что Обещана находится не у Святослава, у Эльги, он сам не знал.

– Где тебя ранили-то, Остряга, расскажи уже? – из-за княжеского стола спрашивал Асмунд. – Чего хромаешь?

Послы начали рассказывать о нападении в лесу.

– Ума не приложу, кто это мог! – среди гула говорил Лют, от своего места обращаясь к Эльге. – Я те края знаю, у нас десять лет назад на той дороге коней угнали. Почти то самое место! Там и десять лет назад людей почти не было, сплошная дебрь, а теперь и тех не осталось. Некому там разбойничать, а тут вдруг целая ватага, будто с дерева слетела! Вот что чудно!

– От голоду смерды могли в разбой податься, – сказал Молята, Войнилин сын. – Дань ведь берем двойную все десять лет. Может, неурожай у них.

– Смерды от голода на полянские веси порубежные напали бы, – возразил Мистина. – Но чтобы на посольский обоз – там одних оружников под сотню! Безумные они, что ли?

– Да напротив того – умные очень! – ответил ему Святослав. – Место выбрали, все рассчитали! Хвост отсекли, замыкающий дозор в засаде ждали – стало быть, знали, что он будет! Вам повезло – могли бы разом всех снять, было б у вас не три трупа, а три десятка!

– Это не на голодных смердов, это на месть похоже! – крикнул Ильмет, сын Себенега. – Свенельдич, у тебя же есть враги среди древлян? Может, твоей головы искали?

Лют мельком вспомнил Береста, виденного в Плеснеске, но тут же в голове сверкнула другая мысль, вытеснив ту, и он повернулся к Болве:

– А уж не ваши ли то были бужане? Те, с кого вы так лихо дань собрали, что они к Етону побежали жаловаться?

– Мы-то свое собрали! – уловив в его словах обвинение, Болва встал и упер руки в бока. – Мы что хотели, то и взяли, а вот вам отдать пришлось!

– Им-то задницу надрали! – захохотал Игмор, Святославов сотский. Как обычно, от пива его широкое лицо раскраснелось, а светлые волосы торчали во все стороны, как лучи встающего солнца.

– Это из-за вас! – Лют, перед тем поднявшийся, обошел свой стол и шагнул к столу напротив, где сидели люди Святослава и с ними Болва со товарищи. – Это вы гнездо разворошили, а нам за вас кровью расплачиваться пришлось! Ничего толком не можете сделать, где пройдете, там нагадите! Погляжу я, как вы сами же на другой год туда сходите по дань!