Две зари - [44]

– У меня… все хорошо, – Обещана отобрала назад свое корыто. – П-пусти… мне надо идти… нам нельзя… с чужими разговоры вести… мне строго наказано… чтоб ни с кем…

– Да я не собираюсь тебя обольщать! – ухмыльнулся Стенар. – А если кто привяжется, скажи – мы разберемся!

Обещана обошла его и двинулась своей дорогой. Беляница, старшая ключница, в первый же день ее строго предупредила: с чужими людьми – никаких любезностей.

В гриднице стало ясно, почему Стенар здесь – среди бояр сидел Унерад. Он уже совсем окреп, выглядел бодро, погибший глаз был закрыт умело сделанной повязкой из кожи. Унерад был уже ничуть не похож на того пышущего жаром умирающего с кровавой гнойной дырой вместо глаза, каким она узнала его в Горинце, и Обещана косилась на него, узнавая и не узнавая.

Зато он узнал ее. Конечно, боярин не мог здороваться с княгининой челядинкой и расспрашивать о здоровье, но по взгляду, который он на нее бросил, когда она подавала рыбу на стол, Обещана поняла: он отлично помнит, кто она такая и откуда здесь. И вроде даже слегка рад ее видеть. Хотя, быть может, улыбка, что померещилась в его взгляде, относилась вовсе и не к ней.

Сегодня, в день встречи послов, Унерад появился снова, в числе первых. Гости лишь стали съезжаться на княгинин двор, а челядь еще готовила столы, когда Обещана увидела в кучке людей перед дверями знакомую рослую фигуру. Она как-то узнала его даже сзади, хотя видела только спину под красным плащом и бобровую шапку, крытую малиновым шелком. Он стоял подбоченясь, разговаривая с какими-то боярами и Эльгиным десятским, но, когда Обещана проходила мимо, взглянул на нее так живо, что ей показалось – сейчас поздоровается. Однако он лишь быстро опустил веко над здоровым глазом и тут же снова поднял. Она отвернулась, сжимая губы, чтобы не улыбнуться. Против воли она радовалась этому краткому привету; Унерад погубил ее жизнь, но он же был чуть ли не единственным здесь человеком, который на самом деле знал, кто она такая, какого отца дочь. Для него она была прежней Обещаной Воюновной из Укрома, а не одной из многочисленных служанок, которую звали «эй, красотуля!», когда надо было подлить пива в чаши… Под его узнающим взглядом Обещана вновь становилась прежней, и сейчас это для нее было дорогим подарком.

Пока утром грелась вода в котлах, Обещана успела умыться и даже перечесать косы – а иные распустехи, как она уже приметила, могли и по три дня неумытые и нечесаные ходить, если бы Векоша им не указывала. Одетая просто, но опрятно – она не успела износить того, в чем приехала, да и княгиня не терпела у себя в доме драных рубах – Обещана выглядела не хуже других, но перед боярами в цветных греческих и хазарских кафтанах, отделанных узорным шелком, застыдилась своего убожества. Да, она служанка, ей этот серый плат в самый раз… но видели бы они ее год назад, в Укроме, когда она весной выходила на луг водить круги, впереди всех дев волости. Или как сидела на своей свадьбе, в вышитой рубахе, в красной узорной плахте, с дорогими снизками в три ряда – вся будто маков цвет!

Обещана вздохнула. Все не верилось, что воля и красота ее ушли и не вернутся. И даже Унерад скоро забудет, чем она когда-то отличалась от других девок княгининого двора…

В ворота въехали еще несколько всадников, и все перед гридницей оживились, обернулись туда. Обещана тоже повернула голову. Приехал воевода Мистина со своими телохранителями – его она хорошо знала, поскольку видела почти каждый день, и с ним другой боярин, помоложе и пониже ростом, но похожий на него – почти одно лицо! С ними была Величана, часто бывавшая у княгини, и Обещана догадалась: это, видать, и есть Лют Свенельдич – муж Величаны и младший брат Мистины. Один из послов, ездивший от Эльги к далекому королю Оттону.

– Пожалуйте, бояре! – приглашал у входа в гридницу тиун, Богдалец.

Послы прибыли, пора было к столам. На крыльце перед своей избой показалась Эльга – в шубе на белых горностаях, наброшенной на плечи поверх лилового греческого платья, свежая, улыбающаяся. Перед ней шел сотский, Благомысл, хотя и так все расступались и кланялись. За матерью следовал князь Святослав. Вот почему здесь Унерад, отметила про себя Обещана и посторонилась с мостков у гридницы, чтобы не стоять на пути владык.

* * *

– Новость есть наиважнейшая, – начал Острогляд, когда с приветствиями и чашами было покончено.

Того мгновения, когда можно будет приступить к разговору, и приехавшие, и те, кто их встречал, ждали с одинаковым нетерпением. Когда старший посол заговорил, возбужденный гул за столами разом стих. Эльга оперлась подбородком о сцепленные пальцы и устремила на родича внимательный взгляд.

Что есть какие-то особенные новости, она догадывалась – Мистина, входя в гридницу вместе с Лютом, послал ей многозначительный взгляд и почти подмигнул. Ничего больше он пока передать не мог, но этого хватило, чтобы еще сильнее разжечь в ней волнение об исходе затеянного ею посольства. Может, Оттон сватает Браню за своего младшего сына?

– Не томи, – улыбнулась Эльга, видя, что боярин глубокомысленно водит бровями, дабы все прониклись сознанием важности его вести.