Две тысячи лет до нашей эры - [76]

Но в течение двенадцати лет правители Митанни не предпринимали никаких действий, пока Тутмос реорганизовывал Сирию, забирая сыновей правителей в качестве заложников в Египет на обучение и назначая политических наблюдателей, которые должны были сообщать ему о любых нарушениях в условиях вассалитета. Потом, в 1460 г. до н. э., при поддержке Митанни царь Кадеша отправился на юг, вернул себе свой город, быстро отстроил стены и опять призвал Сирию к восстанию.

Это было безнадежное предприятие. Тутмос, теперь ставший опытным, зрелым генералом, двинулся на север, почти не встретив сопротивления, без особого труда взял город и разрушил его. В следующие два года он повел свою армию на территорию Митанни.

Слухи, дошедшие до моряков в сирийских портах, утверждали, что он не встретил сильного сопротивления ее армии, и действительно, царство Митанни было еще недостаточно сильно, чтобы сразиться с Египтом в открытом бою. Но генералу-квартирмейстеру был отдан приказ собрать маленькие лодки и переправить их через горы и лежащие за ними равнины, чтобы можно было перевезти фараона и его колесницы через Евфрат. Эта новость вызвала волнение на побережье, поскольку означала, что Тутмос претворил в жизнь свои амбиции, иными словами, достиг и перешел северные границы царства, установленные его дедом. Еще большее волнение вызвал подробный рассказ о том, как фараону лишь по чистой случайности удалось спастись от напавшего на него слона во время охоты на этих редких животных в долине Евфрата. Но это была единственная опасность на его пути. Армии Митанни так и не вышли ему навстречу, и Тутмос ограничился уничтожением посевов и установкой собственного пограничного камня – за камнем его деда.

Остаток своих лет Тутмос дожил в праздности во дворце Хатшепсут.

Все эти годы расцвет средиземноморских народов продолжался, и даже египетские кампании в Сирии не мешали свободной торговле. Скорее наоборот: взятие восставших городов добавляло товары в оборот и одновременно давало толчок работорговле.

Количество торговых судов, ходивших по Средиземноморью и североевропейским водам, не уменьшилось, а по рекам Европы все больше судов перевозили бронзу для развивающейся металлообрабатывающей промышленности севера. Предприимчивые торговцы проникали даже в глубь территории России и в Центральную Африку, обменивая стеклянные египетские бусы на слоновую кость и меха.

Моряки, чье детство прошло около 1500 г. до н. э. в небольшой деревеньке на побережье Швеции, были (те, которые еще были живы) разбросаны по всему свету. Теперь они принадлежали к старшему поколению. Им было за пятьдесят, и большинству удалось сколотить состояние. Они уже устали от моря, и те, кто не сумел обзавестись домом и семьей в других местах, стали подумывать о возвращении домой на север. Многие из них начали продвигаться в северном направлении – с торговыми караванами через Европу или на судах, имея при себе все заработанное на море, конвертированное в универсальную валюту – изделия из меди и золота.

По крайней мере одному из них случилось побывать на реконструкции Стонхенджа. Идя вдоль берегов Британии, он услышал слухи о хорошей работе по перевозке камней севернее, и, всегда готовый выполнить короткий рейс, чтобы покрыть эксплуатационные расходы, он направился в указанном направлении, прихватив на борт в качестве пассажиров несколько британских каменщиков. Правда, информация оказалась не соответствующей действительности. Когда на священном месте строился первый храм – было это больше двухсот лет назад, камни действительно доставлялись по морю через Бристольский канал из Уэльса. Поэтому и пошли слухи. Однако новый, существенно увеличенный храм теперь строился, конечно, с использованием валлийских камней, но в основном из местного песчаника, которого было в избытке на равнине, и только небольшое его количество располагалось на таком расстоянии, что требовалась речная перевозка. И все же морской капитан, небрежно упомянувший о перевозке и установке обелисков Хатшепсут и Тутмоса III вдоль Нила, нашел себе и своей многонациональной команде работу. Их наняли бретонские инженеры, прибывшие, чтобы воздвигнуть новый памятник. Неделями они трудились в поте лица, доставляя камни по суше, и использовали свои знания блоков и лебедок, чтобы помочь в установке вертикальных камней. Обработкой камней занимались бретонцы и местные каменщики, которые убирали неровности тяжелыми киянками и проводили завершающую обработку поверхности бронзовыми инструментами. Даже здесь некоторые члены команды могли оказать помощь, поскольку технология обработки камней была в точности такой же, как в египетских каменоломнях, где отдельные моряки успели поработать… не вполне добровольно. А паре греческих моряков, имеющих опыт каменщиков, даже разрешили, по их предложению, увеличить религиозную силу памятника, вырезав на ряде камней свои священные символы, а также изображения национальных топоров и кинжалов.

Священнослужители половины селений на Британских островах скооперировались, чтобы построить памятник, а средства и рабочую силу выделяли все богатые правители юга. Стонхендж был самым почтенным из всех мест поклонения солнцу, куда стекались паломники со всей Англии и значительной части севера Европы. Насыпь и грубый монолит за входом, точно соответствующий линии восхода солнца в середине лета, были сооружены еще четыреста лет назад, а концентрические каменные круги внутри стояли уже двести лет или около того, построенные вождями людей культуры колоколовидных кубков юга Англии. Богатые жрецы и правители южной части Англии уже несколько лет вели разговоры о более внушительном, впечатляющем храме и выдвигали самые разнообразные предложения. Была даже проведена осторожная реконструкция, и старые камни были повалены и частично снова поставлены по-новому. Наконец было принято решение по совету путешественников, видевших мощные пилоны египетских царей, что будут использованы новые и более крупные камни, а старые камни станут внутренним кругом между большим внешним кольцом соединенных перемычками вертикально поставленных камней и внутренней подковой из грандиозных, увенчанных «шапками» пилонов. Памятник должен был стоять вечно во славу великого господина – солнца и как свидетельство могущества британских правителей.