Две тысячи лет до нашей эры - [110]
Во время этой кампании Менелай получил боевое крещение. Хеттский разбойник Мадуватас, вторгшийся во владения ахейцев в Лидии и выбитый оттуда Атреем два года назад, теперь правил приграничной провинцией в качестве официального хеттского губернатора и продолжал претендовать на владения Атрея – Сипил. Фактически это было официальным посягательством хеттов на земли ахейцев, чего, конечно, нельзя было терпеть. Атрей собрал около сотни колесниц и почти тысячу пехотинцев и вторгся в Хеттскую империю, по пути сжигая посевы и уничтожая виноградники. Как он и ожидал, это заставило Мадуватаса выйти навстречу, и две армии встретились в одной из узких долин.
Менелай навсегда запомнил свое первое сражение: развертывание колесниц в линию, напряженное ожидание, шок от столкновения и неожиданное превращение организованных рядов в хаотичную толпу, в которой все смешалось и стало невозможно отличить врага от друга, а копье оказалось идеальным оружием ближнего боя. Сумятица боя продолжалась лишь несколько минут (которые Менелаю показались часами), а потом колесничие повернули свои колесницы и удалились, чтобы переформироваться и атаковать снова. Во время одного из переформирований эскадрон хеттских тяжелых колесниц – массивных боевых машин, которые везли четыре лошади, – нанес грекам неожиданный фланговый удар. Менелаю пришлось вступить в бой с чернобородым хурритом, вооруженным железным мечом и щитом в форме восьмерки, который прервался, только когда коренная лошадь хуррита получила стрелу в заднюю часть туловища и понесла.
Это был хороший бой, согласился Агамемнон тем же вечером, когда они, завернувшись в плащи, отдыхали у лагерного костра. Правда, ахейцам пришлось отступить, когда хетты подтянули свои тяжелые колесницы, но они сумели нанести врагу серьезный ущерб и увести большое количество скота. Впредь Мадуватас дважды подумает, прежде чем снова заявит претензии на ахейские земли.
Осенью Атрей и его сыновья отплыли домой северным маршрутом – мимо Трои и фракийского побережья. Троя произвела на Менелая еще большее впечатление, чем Милет. Она была меньше, но стояла на высоком холме, возвышаясь над раскинувшейся вокруг долиной, а прочные стены, вновь построенные после землетрясения, случившегося десять лет назад, сделали город неприступным. Ахейцы провели несколько дней в гостях у царя Приама и его многочисленных сыновей, которые с радостью приняли заезжих принцев. Юноши много состязались в силе, скорости и умении использовать самые разные виды оружия, рассказывали друг другу о сражениях и торговых экспедициях. Особенно часто они говорили о кочевниках великих равнин, которые так уверенно сидели на своих лошадях, что их можно было принять за кентавров – наполовину людей, наполовину лошадей.
Когда экспедиция возвратилась, большой дворец в Микенах показался принцам темным, сырым и наводящим тоску, а обычные зимние работы – сбор десятины, конопачение судов, ремонт и замена оружия и такелажа и подготовка запасов – в высшей степени скучными. Только вечерние «посиделки» в большом зале, где певцы пели баллады о захватывающих приключениях, напоминали о летней кампании.
После этого ахейские принцы каждое лето отправлялись в плавание – с дипломатическими или военными миссиями или для открытых набегов, результатами которых становились богатая добыча и рабы. Чаще всего они посещали Малую Азию, чтобы собрать дань с наместника Лидийского царства и показать свои знамена на границе с хеттами. Был даже один восхитительный год, когда Атрей оставил своих детей с половиной греческой армии на зиму в Сипиле, чтобы охранять границы ахейских владений. В то лето часто приходили сообщения о том, что некоторые народы Фракии стали переправляться через Босфор со всеми своими пожитками, лошадьми, скотом и женами. Они явно были готовы сражаться за новые земли для поселения, и никто не знал, в каком направлении будет нанесен первый удар. Но, как выяснилось, опасности не было. Новые люди – они называли себя моски – поселились на северо-востоке, и, если не считать редких беженцев, на границе все было спокойно, даже спокойнее, чем обычно, поскольку хетты передвинули свои гарнизоны к северу для защиты от новой угрозы.
Изображение ахейской пехоты (совершенно очевидно карикатурное) с вазы, найденной в Микенах и, судя по датировке, являющейся современницей Троянской войны
На следующий год Менелаю было поручено остаться в Микенах – вопреки его желаниям. Ходили слухи, что его изгнанный дядя Фиест собирал силы где-то на севере – готовился отвоевать свою часть Микенского царства, откуда был вытеснен недавно Атреем. Но и здесь дальше угрозы дело не пошло.
Самым большим разочарованием для Менелая было то, что все эти годы не было проведено ни одного набега на самый заманчивый приз – Египет. Когда киприотское торговое судно привезло известие, что сын царя Меренпта Сети II был убит и Южный Египет отказался признать власть узурпатора – Саптаха – и посадил на трон Фив другого фараона – Аменмесеса, – принц Менелай потребовал на совете, чтобы была немедленно организована экспедиция в Египет. Необходимо пользоваться возможностью, пока она есть. И братья даже отплыли в том году в Ливию, чтобы посовещаться со своими тамошними родичами. Однако ливийские правители еще слишком хорошо помнили катастрофическую кампанию пятнадцатью годами ранее и придерживались мнения, что нападение только сплотит оба Египта против них. Они говорили, что лучше подождать. Пусть египтяне воюют между собой без вмешательства извне. Поэтому Менелаю и его брату пришлось довольствоваться набегом на небольшую сицилийскую деревню за рабами, результаты которого не оправдали расходов на экспедицию, и длительным преследованием необычайно быстроходного торгового судна из Адриатики. Оказалось, что у капитана было разрешение на свободный проход от Лаэрта с Итаки. А Лаэрт был союзником, которого ни в коем случае не следовало настраивать против себя. И добычей братьев стали только два янтарных ожерелья, которые капитан посчитал разумным им подарить как залог будущей дружбы.
