Две тайны Христа. Издание второе, переработанное и дополненное - [116]

Цитируемый выше стих легко отнести к событиям 64 г. Можно спорить о том, какие обстоятельства наложили отпечаток на пророчества Иоанна Богослова. Но ясно, что гибель иудейских городов и иудеев не могла быть не запечатлена в его творчестве. И еще один факт: «…и злословие от тех, которые говорят о себе, что они Иудеи, а они не таковы, но сборище сатанинское» (Откр. 2:9). «…Из сатанинского сборища, из тех, которые говорят о себе, что они Иудеи, но не суть таковы, а лгут…» (Откр. 3:9).

Немыслимо, чтобы в это время, когда слово «иудей» являлось синонимом слова «гонимый», кому-то из многочисленных народов Римской империи хотелось стать иудеем. Иоанн Богослов не понимал или не осознавал этого. Другое дело, что Иоанн Богослов, сам иудей и ярый последователь Петра, отождествлял слова «иудей» и «христианин». Новая вера для него была естественной, сама собой разумеющейся — как сон или пища. Он предвидел те трудности, которые ждут эту веру в будущем, но, возможно, полагал, в противовес Павлу, что именно вовлечение других народов в новую веру явилось причиной возникновения «сатанинских сборищ».

Послание к Евреям странно само по себе. Весна 67 г. — крайний срок его написания. Существует мнение, высказанное Г. Гече, что оно создано в последнем десятилетии I в., но нет никаких доказательств данной гипотезы. Невозможно ответить на вопрос: для чего писать это совершенно своеобразное по стилю письмо в конце I в.?

Послание к Римлянам, бесспорно принадлежащее Павлу, несет идеологию подчинения власти, причем не обязательно духовной, ибо нет власти не от Бога. «И поэтому надо повиноваться не только из страха наказания, но и по совести» (Рим. 13:5). Уплата налога также обязательна: «Итак, отдавайте всякому должное: кому пόдать — пόдать; кому оброк — оброк; кому страх — страх; кому честь — честь» (Рим. 13:7).

То, что хорошо для упорядоченной империи римлян, совершенно неприемлемо для иудеев.

Иуда Галилеянин еще при Квиринии укорял евреев в том, что они кроме Бога признают над собою еще и власть римлян. Конечно, светски настроенные иудеи, потомки Ирода, другие сановники в полной мере осознавали мощь римской военной машины и бесперспективность борьбы с ней. Однако основная масса, питаемая религиозной экзальтацией, больше склонялась к идеям, которые выразил Галилеянин. Во времена Навохудоносора и эпохи гибели Первого храма вину иудеев можно было представить как «божественное наказание». Сейчас было нечто другое. Война иудеев с вавилонским нашествием носила характер национально-освободительной, а поражение — типичная уступка более развитой цивилизации нашествию варваров. После приобщения Иудеи Александром Македонским к греко-римскому миру жизнь изменилась. Геополитическое положение Иудеи было таково, что она органически обязана была войти в состав Римской империи. Другого просто быть не могло. Ирод, а затем Агриппа I и Агриппа II максимально расшатали патриархальность Иудеи, сделав ее полноценной светской провинцией, гораздо быстрее многих других воспринимавшей «новые идеи». Борьба против римлян не была необычной. Если парфяне вели с Римом непрерывную цепь сражений разного масштаба, то это понятно с точки зрения борьбы за обладание целым географическим регионом. Все иудеи — от ремесленника до правителя — осознавали бесперспективность борьбы с Римом, однако с мазохистским удовольствием продолжали ее. Мистическая и неодолимая сила рока вела к тому, что национальное самосознание ортодоксальной части — доминирующей части иудеев крепло день ото дня. Возникновение христианства, безусловно, явилось определенным раздражителем для ортодоксов, но гораздо более сильным и действенным было поведение римских чиновников, которые рассматривали любую вверенную им провинцию как средство наживы. Иудея не являлась исключением.

Веллей Патеркул пишет и Квинтилии Варе: «То, что он не пренебрегал деньгами, показала Сирия, во главе которой он стоял как правитель: бедным он вступил в богатую страну, а вернулся богатым, оставив ее бедной».

Валерий Грат, вероятно, рассматривается в качестве идеального прокуратора. Понтий Пилат, пришедший ему на смену, был богат. Вся его конфронтация с иудеями не перешагнула грань полномасштабного конфликта. Во времена Нерона Иудеей правили худшие чиновники. По свидетельству Тацита, «особой жестокостью и сластолюбием отличался Антоний Феликс — раб на троне». Гессий Флор, по происхождению грек, вымогатель и жесточайший тиран, сменивший Альбина, довел иудеев до восстания. В этом есть определенная доля истины. Но мистическая предопределенность или рок оказывали не менее существенное влияние на ситуацию, чем личные качества прокураторов. Да, они грабили, притесняли.

Считается, что экономическая ситуация в Иудее была ужасной. Так ли это? Обратимся к словам Агриппы Н, сказанным им в сердцах в своей речи накануне кровавых событий 66 г.: «В один месяц он (Египет) уплачивает римлянам большие дани, чем вы за целый год, и, кроме денег, снабжает Рим хлебом на четыре месяца». Нет, не только трезвый финансовый расчет являлся причиной восстания. В фокусе событий 64–67 гг. сошлись рок, экзальтация, экономика, гражданские несогласия, недовольство прокуратором и многое другое.