Две столицы - [38]
— Поздравляю, господин надворный советник. Сие поручение вы выполнили отлично, а главное, сбили немного спеси с маркиза де ля Галисоньера. Когда посол французский граф де Сегюр вручал свои верительные грамоты императрице, последняя потом изволила заметить, что, «глядя на него, она впервые поняла, что такое апломб». А что такое «апломб»? Для него помимо нахальства треба ещё обладать и умом государственным! Слово «апломб» по-французски имеет и другое значение — сие есть отвесное положение, а в танцах — устойчивость. Да! — Безбородко закрыл свои маленькие глазки и покачал головой. — Слежу я за тем, что делается в королевстве Французском, и не вижу, нет, не вижу ни умов государственных, ни устойчивости. Сие печально… Ну что же, передайте Александру Романовичу мои поздравления по поводу счастливого окончания столь щекотливого дела, а вас, мой друг, благодарю за совершенную ревность и неутомимое радение к службе.
9
Два путешествия
Таких почтовых лошадей на станциях давали только средним чиновникам и обер-офицерам: с потёртыми холками, рёбрами, выступавшими на боках, и сивыми спутанными гривами, в которых торчал репей. Кучер, сидя боком на облучке, в армяке из какой-то дерюги, посматривая по сторонам, пел песню. Её слова и мотив никто не мог бы ни записать, ни повторить. Кругом лежали бескрайние поля, иногда дорога проходила редким лесом или шла через деревни с худыми избами, крытыми соломой, с голозадыми пузатыми детьми, игравшими в пыли, и колодцами с длиннейшими журавлями, торчавшими в небо.
Казалось, это была девственная земля, которую кое-где ковырял древней сохой человек.
В бесконечной пустыне нищеты стояли столицы с их сказочными дворцами и помещичьи усадьбы, похожие на столичные дворцы.
А между тем необыкновенная весна была в полном цвету. В лесу не умолкал птичий разноголосый крик. Деревни утопали в распустившихся кустах черёмухи и сирени. Яблони оделись в белый наряд, бархатный зелёный покров трав ласкал взор.
Радищев подъехал к станционному зданию уже в сумерки. Станционный двор стоял на краю бедной деревни. Во дворе скучились экипажи, коляски и кареты проезжих, ямщики распрягали и запрягали лошадей. Важный лакей, в туфлях с пряжками, чулках, белой с золотом ливрее и шляпе с пером, стоял посреди двора, заложив руку за пазуху и глядя на дворовых людей, вынимавших из дорожного дормеза поставцы и чемоданы. На крыльцо выбежала простоволосая краснощёкая женщина с большим животом, крича:
— Мишка, где же ты, Мишка?
Из-за угла показался вихрастый мальчишка, обсыпанный веснушками, в синей рубахе и белых портках, меся загорелыми ногами пыль.
— Тебе чаво?
— Мишка, иди скорей самовар ставить, вот я тебе задам!
Радищев вылез из почтовой коляски, разгибая нывшую поясницу, отряхнул дорожный плащ и пошёл в станционную избу.
Грязная занавеска делила её на две части. В половине для приезжих за столом, покрытым белоснежной скатертью, сидели статский генерал, пожилой, лысый, без парика, в камзоле, миловидная молодая дама — его жена, нарумяненная, с подведёнными глазами и бровями и большой мушкой на щеке, и гусарский полковник — мужчина высокого роста, плотный и чрезвычайно воинственного вида. Серебро и хрусталь дорожных флаконов сверкали на столе вперемежку с бутылками и флягами с вином и блюдами с дичью. Денщик-гусар и два лакея прислуживали за столом. Гусарский полковник поглядывал на даму глазами охотника, который следит за птицей, но уже видит её общипанной и поданной к столу, и подливал ей вина, не забывая и мужа. Тот был уже наполовину готов и клевал носом.
В углу стоял второй стол, непокрытый, потемневший от грязи. За ним сидел бородатый купец, видимо старовер, в летней белой поддёвке и хлебал деревянной ложкой окрошку. Против него расположился какой-то бедный чиновник, глотая слюни и стараясь не смотреть ни на купца, ни на генеральский стол.
Радищев вышел на середину комнаты, не зная, куда сесть. В это время генерал икнул, встал и на нетвёрдых ногах, почтительно поддерживаемый лакеем, пошёл на свежий воздух. Гусарский полковник удовлетворённо посмотрел ему вслед и наклонился ближе к даме всем своим высоким корпусом. Радищев приподнял занавеску и глянул в хозяйскую половину. Большая печь, люлька, подвешенная к потолку, стол, скамья и деревянная кровать, застланная тряпьём, составляли всё её убранство. Беременная жена смотрителя качала люльку, в которой спал младенец. За её подол держалась девочка лет четырёх и большими чёрными глазами глядела на Радищева.
— Возможно ли, сударыня, присесть к вашему столу? — спросил Радищев, кланяясь, держа плащ в одной руке и шляпу в другой.
Женщина взглянула на него растерянно. Подобие улыбки появилось на её когда-то миловидном, а теперь оплывшем и грубом лице. Она перестала качать люльку и бессознательным движением начала оправлять свои растрёпанные волосы.
— У нас, ваше благородие, господа не кушают, пожалуйте на чистую половину.
Но Радищев уже шагнул к лавке, бросил на неё плащ и шляпу и приказал слуге, пожилому, степенного вида и чисто одетому человеку, вносить чемоданы. Пока ему разогревали самовар и накрывали на стол, несколько раз вбегал смотритель — худой, с землистым лицом и испуганными глазами человек. Он что-то прошептал жене, указывая головой на Радищева, — видимо, ему было стыдно за свою бедность.
Автор книги советский писатель Николай Равич рассказывает о событиях, свидетелем которых он являлся в период гражданской войны, о подпольной работе в Белоруссии, оккупированной буржуазно-помещичьей Польшей, о своей службе в штабе Юго-Западного фронта, а также в Афганистане и Турции в годы национально-освободительного движения в этих странах, когда по роду деятельности ему приходилось встречаться со многими выдающимися людьми.Яркие литературные портреты военных и политических деятелей периода между первой и второй мировыми войнами, живое описание событий того времени и своеобразных условий, в которых развивалось национально-освободительное движение на Востоке, — все это делает книгу интересной для широкого круга советских читателей.
В книгу вошли две исторические повести о великом русском ученом М. В. Ломоносове.В повести «Крестьянский сын Михайло Ломоносов» С. А. Андреева-Кривича рассказывается о юношеских годах Ломоносова, о его стремлении к познанию и образованию. Автор собрал все известные документальные материалы об этой поре жизни Михайлы Ломоносова и на их основании построил свою интересную повесть.«Повесть о великом поморе» Н. А. Равича посвящена деятельности Ломоносова в Петербургской академии наук, его борьбе за русскую науку, за открытие первого университета в России.
Лорд Пальмур, аристократ-востоковед и по совместительству агент британской разведки, становится первым европейцем, проникшим в таинственный Кафиристан — горную страну, созданную потомками древних бактриан. В небольшом и не переиздававшемся с 1928 г. романе советского писателя и дипломата Н. Равича экзотика, эротика и фантастический вымысел сочетаются с «Большой игрой» в Центральной Азии и описаниями войны в Бухаре.
В детстве она была Софьей Олелькович, княжной Слуцкой и Копыльской, в замужестве — княгиней Радзивилл, теперь же она прославлена как святая праведная София, княгиня Слуцкая — одна из пятнадцати белорусских святых. Посвящена эта увлекательная историческая повесть всего лишь одному эпизоду из ее жизни — эпизоду небывалого в истории «сватовства», которым не только решалась судьба юной княжны, но и судьбы православия на белорусских землях. В центре повествования — невыдуманная история из жизни княжны Софии Слуцкой, когда она, подобно троянской Елене, едва не стала причиной гражданской войны, невольно поссорив два старейших магнатских рода Радзивиллов и Ходкевичей.(Из предисловия переводчика).
Роман «Серапионовы братья» знаменитого немецкого писателя-романтика Э.Т.А. Гофмана (1776–1822) — цикл повествований, объединенный обрамляющей историей молодых литераторов — Серапионовых братьев. Невероятные события, вампиры, некроманты, загадочные красавицы оживают на страницах книги, которая вот уже более 70-и лет полностью не издавалась в русском переводе.У мейстера Мартина из цеха нюрнбергских бочаров выросла красавица дочь. Мастер решил, что она не будет ни женой рыцаря, ни дворянина, ни даже ремесленника из другого цеха — только искусный бочар, владеющий самым благородным ремеслом, достоин ее руки.
Мрачный замок Лувар расположен на севере далекого острова Систель. Конвой привозит в крепость приговоренного к казни молодого дворянина. За зверское убийство отца он должен принять долгую мучительную смерть: носить Зеленый браслет. Страшное "украшение", пропитанное ядом и приводящее к потере рассудка. Но таинственный узник молча сносит все пытки и унижения - и у хозяина замка возникают сомнения в его виновности. Может ли Добро оставаться Добром, когда оно карает Зло таким иезуитским способом? Сочетание историзма, мастерски выписанной сюжетной интриги и глубоких философских вопросов - таков роман Мирей Марк, написанный писательницей в возрасте 17 лет.
О одном из самых известных деятелей Белого движения, легендарном «степном волке», генерал-лейтенанте А. Г. Шкуро (1886–1947) рассказывает новый роман современного писателя В. Рынкевича.
«На правом берегу Великой, выше замка Опочки, толпа охотников расположилась на отдых. Вечереющий день раскидывал шатром тени дубравы, и поляна благоухала недавно скошенным сеном, хотя это было уже в начале августа, – смутное положение дел нарушало тогда порядок всех работ сельских. Стреноженные кони, помахивая гривами и хвостами от удовольствия, паслись благоприобретенным сенцем, – но они были под седлами, и, кажется, не столько для предосторожности от запалу, как из боязни нападения со стороны Литвы…».