Две столицы - [14]

Шрифт
Интервал

хотят подготовить мнение общества ко главному — освобождению крестьян от крепостной зависимости.

Безбородко покачал головой:

— Извините, ваше величество, но по слабости ума моего всё слышанное для меня крайне сумнительно. Мыслимо ли, чтобы дворяне лучших родов пошли на такое дело и при попустительстве главнокомандующего. Но если и сие откинуть, то где взять средства для столь огромных предприятий и где найти сему руководителя?

Императрица взяла из секретера пачку бумаг, перевязанную красной ленточкой.

— Есть и деньги и руководитель у этой группы, мартинистами именуемой, но ничего общего с Сен-Мартеном не имеющей, ибо Сен-Мартен был мистик и теозоф, а эти люди суть практические организаторы политической пропаганды против правительства. Душа всего дела — Новиков, отставной поручик Измайловского полка. О том, какие средства у них, можете судить по тому, что один надворный советник, Походяшин, дал оному Новикову миллион рублей, а Трубецкие, а Черкасские, а Татищев с его богатством…

— Это Пётр Алексеевич…

— Вот именно… Это, кажется, ваш друг? Что же касаемо Новикова, то мы его не трогали, хотя, издавая «Трутень», «Живописец» и «Кошелёк», он уже тогда с толикой яростью осуждал власти предержащие, отрицая право помещиков на владение своими крестьянами и нападая на французское засилье в России, что нам пришлось издания сии закрыть. Правда, потом Новиков выпустил «Древнюю Российскую Вифлиофику» и «Опыт исторического словаря о российских писателях», как бы отойдя от политики. Но, переехав в Москву, он возымел снова свои намерения и создал там столь сильную организацию противу правительства, что долее сего терпеть невозможно… Возьмите бумаги, ознакомьтесь с ними, верните их мне. После сего поезжайте в Москву, изучите дело и дайте мне о том подробный отчёт…

Великий канцлер встал, поклонился, принял бумаги, поцеловал руку императрицы, попятился к двери.

Екатерина взяла золотой колокольчик, позвонила два раза. Вошёл тихими шагами камердинер Захар Константинович Зотов, седой бритый человек, умевший всё видеть и слышать и ничего не выражать на своём лице. Императрица что-то написала на листке бумажки.

— Отдадите Александру Васильевичу.

В дверь царапались, и она приоткрылась. В комнату, переваливаясь на кривых лапах, вошёл сэр Томас Андерсен, прыгнул на диван, свернулся на подушке, стал смотреть на хозяйку.

Постучали. Задыхаясь от поспешной ходьбы, Храповицкий с поклоном вручил исписанный лист.

Екатерина поискала очки, надела их.

— Так это и есть список чиновников иностранной коллегии?.. В… В… Вот оно — Вальц Иван Иванович, надворный советник, секретарь государственной Коллегии иностранных дел…

Взяла лист бумаги, стала что-то быстро писать.

Храповицкий ждал, почтительно склонив голову. Наконец она кончила, подписалась, отдала ему бумагу.

— Прочтите у себя, действуйте немедля, сегодня же ночью…

Когда Храповицкий спустился к себе в кабинет и взглянул на бумагу, пот с него полился градом. Указ гласил:

«Действительному Статскому Советнику, Обер-секретарю Тайной Экспедиции Сената С. И. Шешковскому, Действительному Статскому Советнику, нашему кабинет-секретарю А. В. Храповицкому.

…Повелеваем вам, взяв помянутого Вальца без огласки под арест в крепость, допросить его во всех обстоятельствах открывающегося его деяния, равно как и в том, не имел ли он и с другими иностранными министрами, поверенными в делах и их канцелярскими служителями каких-либо по делам сношений, с кем именно, когда, что точно сообщал и открывал и по каким причинам или побуждениям, но понеже[21] не довольно, чтоб собственные его деяния открыты были, а надлежит для пресечения зла для службы нашей, чтоб и другие подобные тому, ежели они есть паче чаяния, найдены были, для того вы не оставьте верным и ясным образом его спросить, кого он знает в тесном сношении с министрами иностранными, поверенными в делах и канцелярскими их служителями, какие известны ему касательно того подробности, доказательства или признаки и где подобные сношения, свидания или переговоры производятся. Допрос его нам представьте, произведя дело сие с крайнею и непроницаемою тайной, да отнюдь не забирая и не требуя ни оговоренных, ниже каких-либо от кого бы то ни было справок без точного нам доклада и нашего повеления».

В это время в кабинете императрицы часы пробили пять ударов. До окончания её рабочего дня и выхода на «малый приём» оставался час. Екатерина была трудолюбива по природе. Поэтому, выбрав новое перо и подвинув ближе пачку голубоватой, вержированной,[22] с золотым обрезом бумаги, она надела очки и взялась за следующую работу. Это были дополнения к ранее изданному её сочинению, под названием «Антидот», выпущенному в ответ на книгу аббата Шаппа о бедственном положении крестьян в России. Императрица писала быстро, без помарок:

«Русский крестьянин во сто раз счастливее и зажиточнее, чем ваши французские крестьяне, — ему известно, сколько он должен платить. В России назначают повинности лишь в той мере, в какой крестьянин может их выполнить. Кроме этого, благодаря тому, что в России каждый гражданин Согласно указу может иметь свою типографию и издавать книги, всегда находится много людей, которые, пользуясь этим правом, защищают интересы крестьян…»


Еще от автора Николай Александрович Равич
Молодость века

Автор книги советский писатель Николай Равич рассказывает о событиях, свидетелем которых он являлся в период гражданской войны, о подпольной работе в Белоруссии, оккупированной буржуазно-помещичьей Польшей, о своей службе в штабе Юго-Западного фронта, а также в Афганистане и Турции в годы национально-освободительного движения в этих странах, когда по роду деятельности ему приходилось встречаться со многими выдающимися людьми.Яркие литературные портреты военных и политических деятелей периода между первой и второй мировыми войнами, живое описание событий того времени и своеобразных условий, в которых развивалось национально-освободительное движение на Востоке, — все это делает книгу интересной для широкого круга советских читателей.


Повести о Ломоносове

В книгу вошли две исторические повести о великом русском ученом М. В. Ломоносове.В повести «Крестьянский сын Михайло Ломоносов» С. А. Андреева-Кривича рассказывается о юношеских годах Ломоносова, о его стремлении к познанию и образованию. Автор собрал все известные документальные материалы об этой поре жизни Михайлы Ломоносова и на их основании построил свою интересную повесть.«Повесть о великом поморе» Н. А. Равича посвящена деятельности Ломоносова в Петербургской академии наук, его борьбе за русскую науку, за открытие первого университета в России.


Бактриана

Лорд Пальмур, аристократ-востоковед и по совместительству агент британской разведки, становится первым европейцем, проникшим в таинственный Кафиристан — горную страну, созданную потомками древних бактриан. В небольшом и не переиздававшемся с 1928 г. романе советского писателя и дипломата Н. Равича экзотика, эротика и фантастический вымысел сочетаются с «Большой игрой» в Центральной Азии и описаниями войны в Бухаре.


Рекомендуем почитать
Мартин Андерсен-Нексе

Сценарий биографического кинофильма о всемирно прославленном датском писателе.


О душах живых и мертвых

Роман А. Н. Новикова «О душах живых и мертвых» (1957) посвящен истории трагической дуэли и гибели М. Ю. Лермонтова – создателя вольнолюбивой поэзии, стихотворения на смерть Пушкина, факелом скорби и гнева пылающего в веках, автора несравненных поэтических поэм «Демон» и «Мцыри» и великолепной прозы «Героя нашего времени». Одновременно с вольнолюбивой поэзией Лермонтова звучит написанная кровью сердца горькая поэма Гоголя, обличающая мертвые души николаевской России. Присоединяет к Лермонтову и Гоголю негромкий, но чистый голос народный поэт-самородок Алексей Кольцов.


Геройский Мишка, или Приключения плюшевого медвежонка на войне

В переводе Виктора Костевича — фрагменты детской патриотической повести Брониславы Островской (1881–1928) «Геройский Мишка, или Приключения плюшевого медвежонка на войне». Великая война глазами игрушки.


Осколки одной жизни. Дорога в Освенцим и обратно

Автор книги, еврейка по национальности, провела детство в маленьком румынском городке. Вторая мировая война, фашистская оккупация разделили ее жизнь на две части. Все еврейские семьи города сперва были помещены в гетто, а затем отправлены в Освенцим. Люди старшего поколения погибли в газовых печах — своих родителей Хеди больше никогда не увидела. Ей, ее сестре и нескольким подругам повезло — они выжили. Обо всем этом, а также о возвращении к нормальной мирной жизни уже совсем в другой стране, Швеции, рассказывает Хеди Фрид в своей книге.Автор и издательство выражают глубокую признательность «Фонду Гертруды и Ивара Филипсон, Стокгольм», благодаря которому стала возможной публикация этой книги.


Витте. Покушения, или Золотая матильда

Роман Л. М. Кокина рассказывает об основных вехах на жизненном пути графа С. Ю. Витте (1849–1915), Первого министра России, о его непростых отношениях с царскими сановниками, да и с самим государем.


Генрик Сенкевич. Собрание сочинений. Том 8

В восьмой том Собрания сочинений Генрика Сенкевича (1846—1916) входит исторический роман «Quo vadis» (1896).