Две сестры - [60]

Должно быть, она все-гаки задремала, потому что, вновь открыв глаза, обнаружила, что машина въезжает на парковочную стоянку перед знакомым оштукатуренным зданием, частной клиникой Джорджа Бартольда, стоматолога, где каждое второе воскресенье и проходили встречи Керри-Энн с дочерью под бдительным наблюдением миссис Сильвестр.

— Увидимся через пару часов, — напутствовал ее Олли, когда она вылезала из джипа.

Керри-Энн приостановилась и обернулась, растерянно глядя на него. Как только что выяснилось, она даже не задумалась над тем, чем он будет заниматься большую часть дня в этом месте, где у него не было совершенно никаких дел.

— Ничего, что тебе придется немного побыть одному? — спросила она. — Здесь неподалеку, на Хайленд-авеню, есть торговый центр со стереокинотеатром «Киноплекс» — можешь посмотреть какой-нибудь фильм. Или, не знаю, пройдись по магазинам, что ли.

— Ничего, — заверил он ее. — Я подожду тебя здесь. Чтобы, если понадобится, ты знала, где меня искать.

Керри-Энн была тронута. Когда в последний раз парень ждал ее, столь явно проявляя заботу о ней? Разве что в те давние дни, когда они с Иеремией были вместе. Она быстро отвернулась, чтобы Олли не заметил благодарных слез, набежавших на глаза.

— Лучше не надо, — сказала она. — Пойди прогуляйся. Тебе надоест торчать здесь столько времени.

— Я все предусмотрел. — Он продемонстрировал ей iPod[50], который извлек из кармана своих рабочих брюк. — Кроме того, у меня есть что почитать. — С этими словами он лихо вытащил из-под своего сиденья целую стопку журналов «Кулинария и вина», «Приятного аппетита», «Поварское искусство в иллюстрациях».

Она бросила, смеясь:

— В таком случае расслабься и получай удовольствие.

Керри-Энн нажала на кнопку звонка. Когда она перешагнула порог, в лицо ей ударила волна ледяного воздуха — в стоматологической клинике доктора Бартольда кондиционер всегда работал на полную мощность, словно он и его коллеги стремились заморозить пациентов еще до того, как те получат анестезию. Керри-Энн подумала, что прямо сейчас и ей бы не помешал укол обезболивающего. Несмотря на холод, она вспотела, а сердце билось в такт стуку ее каблуков по выложенному плиткой полу, когда она направлялась мимо пустых операционных в комнату дневного ухода за детьми, благоразумно и предусмотрительно оборудованную для нужд пациентов и сотрудников стоматологической клиники.

Из открытой двери в конце коридора до нее долетали голоса — женский и детский. Как всегда, миссис Сильвестр и Белла прибыли сюда раньше нее. Керри-Энн почувствовала, что ее охватывает возбуждение. Вот уже несколько недель она не видела своей маленькой дочурки — в прошлое воскресенье ей пришлось отменить визит сюда из-за отсутствия средства передвижения — и так соскучилась по ней, что испытывала буквально физическую боль в сердце. Улыбаясь, она вошла в дверь.

Белла сидела за одним из низеньких столиков и что-то рисовала фломастерами на листе бумаги, а миссис Сильвестр стояла рядом, с восхищением качая головой. Они обе посмотрели на Керри-Энн, миссис Сильвестр — с приветливой улыбкой, а Белла — с выражением неприкрытого восторга, который, впрочем, быстро сменился застенчивостью.

Керри-Энн с трудом сдержалась, чтобы не кинуться к Белле и не сжать ее в объятиях. Она знала, что слишком бурное выражение чувств может испугать Беллу или даже заставит ее расплакаться. Их отношения стали настолько хрупкими, что ей приходилось взвешивать каждое свое слово и каждый жест. И причина была не только в том, что у Беллы началась новая жизнь с Бартольдами, — ее доверие к Керри-Энн пошатнулось. Мамочка, которая должна была заботиться о ней, подвела ее, обманула ее ожидания. Керри-Энн, как могла, постаралась объяснить дочери, что она «заболела» и что этого больше никогда не случится, и хотя Белла вроде бы приняла ее объяснения, девочке хотелось знать, почему они не могут быть вместе теперь, когда мамочке «стало лучше». Она была слишком мала, чтобы понять, почему мамочка не может сделать так, чтобы всем было хорошо, так что опять Керри-Энн была виновата. Мысль об этом, подобно занозе, сидела у нее в сердце, когда она шла через всю комнату к дочери.

Она присела на корточки рядом с Беллой, чтобы глаза их оказались на одном уровне, и в который уже раз умилилась тому чуду в виде этой малышки, которое сотворили они с Иеремией. С каждым годом Белла все больше и больше походила на своего отца. У нее была его кожа цвета растопленной карамели и вьющиеся черные волосы, его худощавая фигура и длинные тонкие пальцы, которые обретали текучую гибкость, когда он играл на гитаре. Синие глаза и форма губ — только это Белла унаследовала от Керри-Энн.

— Привет, маленькая. Что тут у тебя получилось?

Белла, стесняясь, показала ей рисунок. Похоже, она нарисовала нечто вроде большого аквариума, в котором резвились самые разные морские твари, включая осьминога.

— Это аквариум, — серьезным тоном сообщила ей дочка. — Здесь живут всякие рыбки. А киты и дельфины показывают разные фокусы.

— Бартольды водили ее в океанариум «Водный мир», — пояснила миссис Сильвестр и протянула свою маленькую, пухлую ручку Керри-Энн. Ее карие глаза, остро поблескивающие из-под нависших кустистых бровей, казалось, ухватили каждую деталь облика Керри-Энн за те несколько мгновений, что они приветствовали друг друга. Должно быть, Керри-Энн выдержала экзамен, поскольку улыбка социальной работницы была чуточку теплее обыкновенного. — Очевидно, выступление дельфинов произвело на Беллу неизгладимое впечатление.