Две повести о любви - [24]

Шрифт
Интервал

Я не спускала с нее глаз. Ночью я привязывала ее к кровати, после того как она дважды пыталась выброситься из окна. Потом ей удалось подговорить мою сестру: как-то ночью слышу шорохи, вскакиваю, зажигаю свет и вижу: обе уже стоят рядышком на балконе. Я хватаю их, тащу назад и с силой толкаю на кровать.

И в самом деле, сестра тоже хотела покончить с собой, потому что мать внушила ей: ты такая же, как я, Маргарита, беззащитная и одинокая, что тебе делать на этом свете. Сестра потом несколько раз пыталась убить себя. Несмотря на ее любовь к Руди, она не хотела жить дальше. В этом есть отчасти моя вина, из-за тех слов, что вырвались у меня от полного отчаяния, я тогда не имела в виду ничего плохого. Это случилось 1 мая 1939 года и потом портило мне каждый Первомай, а я каждый год хожу на демонстрацию, с тех пор как отец взял меня маленькую с собой в первый раз.

В тот день Первого мая мать уже лежала в постели, но еще не спала. Каждый вечер я сначала брала ее к себе, в свою кровать, пока она не успокаивалась, и лишь потом отводила в ее комнату и привязывала к кровати. Но тогда она лежала еще у меня. А мне срочно понадобилось в туалет. И я попросила сестру последить за ней. Не спускай с нее глаз, сказала я, не разрешай ей даже шевелиться. Но стоило мне только выйти из комнаты, как мать тут же начала льстить ей: Маргарита, ты лучше всех, ты не такая злая, как Марина, будь лапочкой, моя славная маленькая девочка, подойди, поцелуй меня, я хочу спать. Оставь меня одну. И моя дура сестра попалась на ее удочку. А это было, заметьте, всего через несколько часов после того, как мать пыталась прыгнуть с балкона.

Словом, Маргарита укрывает ее, выходит, и мать тут же закрывается на задвижку. Заметив это, Маргарита начинает трясти ручку, я слышу глухой шум, удар о землю на улице, выбегаю из туалета и кричу: «Она на твоей совести, Маргарита!»

Эту фразу она не могла забыть. И поэтому каждую ночь после этого пыталась покончить с жизнью. Все время подкрадывалась к окну, я глаз не могла сомкнуть. Целую неделю, каждую ночь. Потом одна из кузин взяла ее к себе и спала с ней в одной постели, положив Маргариту к стене.

Она еще ребенком легко поддавалась влиянию. Отец никогда не заставлял нас ходить на уроки закона Божьего, но однажды она поехала в летний лагерь, и там воспитатели свели ее с ума сказками о сатане, об адском огне и вечном проклятии, она долго не могла отделаться от этого, и что-то осело, вероятно, в ее голове навечно.

В августе меня заложил один тип, знавший меня раньше. Мне стало ясно, что надо уезжать. И мы подались во Францию, пешком, через Пиренеи. Перед этим я все распродала, материнское столовое серебро и отцовскую библиотеку, и на вырученные деньги наняла проводника и подкупила полицейского. Сразу после перехода через границу, вместо того чтобы купить себе два билета на автобус, мы отправились в гостиницу, ведь мы три дня ничего не ели. Я никогда не забуду лоснящуюся физиономию и тюленью бородку хозяина. Он обслуживал нас с преувеличенной вежливостью. Как только мы проглотили последний кусок, рядом с нами выросли два жандарма. Назад в Испанию или в лагерь! Значит, в лагерь. Сначала в Сен-Сиприен. Потом в Аржелес. Там было тошно. Маргарита была уже на грани. Она слабела с каждым днем. До тех пор, пока несколько женщин не попросили меня поучить их читать и писать. В качестве оплаты мне досталось полкило белого хлеба, один кусок я сунула маленькому мальчику, остальное отдала сестре. Так мы и перебились. На самом деле всю жизнь я выполняла роль старшей сестры, хотя была на год младше Маргариты. Но я всегда была сильней.


Девятого февраля мы перешли границу у Пор-Бу. Жандармы на мотоциклах уже поджидали нас. Мы были частью разгромленной армии и представителями проигранного дела. Первое мы поняли, когда сложили оружие. Второе лишь постепенно доходило до нас. В Сен-Сиприене, где перед нами стояла проблема выживания, у нас не оставалось времени для размышлений. Лагерь представлял собой длинную, узкую, обнесенную колючей проволокой полоску у моря. Когда мы прибыли, там не было ни бараков, ни какого другого пристанища, ни туалетов. Мы должны были отвоевывать каждый кусок хлеба и каждый глоток воды. Французы наслаждались нашим бедственным положением. Они думали, что мы легкая добыча для их офицеров, пытавшихся заманить нас в Иностранный легион. Но за незначительными исключениями мы принимали их вербовку в штыки. Сегодня считается, что принимать их предложения нам запретило тогда партийное руководство. Оно трактовало намечавшуюся большую войну как противостояние империалистических держав, которое нас не касалось. Может, это и соответствовало в тот момент интересам Сталина. Но не это было причиной нашего отказа; мы никогда не воевали как наемники, ни у себя на родине, ни в Испании, и теперь не желали служить чужим господам. Помимо слепого повиновения, свойственного кадровым военным, мы обладали еще чем-то более высоким, что, как правило, ускользает из поля зрения историков и что никто не хочет сегодня признавать за нами. Чтобы спасти это что-то, мы хотели остаться вместе. Или найти иные возможности влачить существование за пределами колючей проволоки: эмиграция в Англию, в Скандинавские страны, в Мексику. Помню, что Фримель внес свою фамилию в список социалистов, сражавшихся в Испании, которые просили убежища в Швеции. У меня нет сведений, упоминал ли он в этом контексте свою испанку. Я и не знал ничего об их связи. Впрочем, это ничего не значит. Вопреки распространенному мнению, находясь в крайне бедственном положении, тебе уже не до того, кто рядом с тобой. И что бы это дало, внеси он ее фамилию в список? Да и была ли у них вообще связь? Знал ли он о том, что она тоже бежала во Францию? Среди испанских республиканцев были супружеские пары, в одно и то же время интернированные в Сен-Сиприен, которые были разделены лишь проволочным заграждением в человеческий рост и только спустя годы узнали об этом. Нас было девяносто тысяч, согнанных на один квадратный километр. Город средней величины, только без улиц и домов, с ледяным ветром, дувшим с Пиреней, и мелким песком, всегда скрипевшим на зубах.


Рекомендуем почитать
Потомкам нашим не понять, что мы когда-то пережили

Настоящая монография представляет собой биографическое исследование двух древних родов Ярославской области – Добронравиных и Головщиковых, породнившихся в 1898 году. Старая семейная фотография начала ХХ века, бережно хранимая потомками, вызвала у автора неподдельный интерес и желание узнать о жизненном пути изображённых на ней людей. Летопись удивительных, а иногда и трагических судеб разворачивается на фоне исторических событий Ярославского края на протяжении трёх столетий. В книгу вошли многочисленные архивные и печатные материалы, воспоминания родственников, фотографии, а также родословные схемы.


«Я, может быть, очень был бы рад умереть»

В основе первого романа лежит неожиданный вопрос: что же это за мир, где могильщик кончает с собой? Читатель следует за молодым рассказчиком, который хранит страшную тайну португальских колониальных войн в Африке. Молодой человек живет в португальской глубинке, такой же как везде, но теперь он может общаться с остальным миром через интернет. И он отправляется в очень личное, жестокое и комическое путешествие по невероятной с точки зрения статистики и психологии загадке Европы: уровню самоубийств в крупнейшем южном регионе Португалии, Алентежу.


Привет, офисный планктон!

«Привет, офисный планктон!» – ироничная и очень жизненная повесть о рабочих буднях сотрудников юридического отдела Корпорации «Делай то, что не делают другие!». Взаимоотношения коллег, ежедневные служебные проблемы и их решение любыми способами, смешные ситуации, невероятные совпадения, а также злоупотребление властью и закулисные интриги, – вот то, что происходит каждый день в офисных стенах, и куда автор приглашает вас заглянуть и почувствовать себя офисным клерком, проводящим большую часть жизни на работе.


Безутешная плоть

Уволившись с приевшейся работы, Тамбудзай поселилась в хостеле для молодежи, и перспективы, открывшиеся перед ней, крайне туманны. Она упорно пытается выстроить свою жизнь, однако за каждым следующим поворотом ее поджидают все новые неудачи и унижения. Что станется, когда суровая реальность возобладает над тем будущим, к которому она стремилась? Это роман о том, что бывает, когда все надежды терпят крах. Сквозь жизнь и стремления одной девушки Цици Дангарембга демонстрирует судьбу целой нации. Острая и пронзительная, эта книга об обществе, будущем и настоящих ударах судьбы. Роман, история которого началась еще в 1988 году, когда вышла первая часть этой условной трилогии, в 2020 году попал в шорт-лист Букеровской премии не просто так.


Кое-что по секрету

Люси Даймонд – автор бестселлеров Sunday Times. «Кое-что по секрету» – история о семейных тайнах, скандалах, любви и преданности. Секреты вскрываются один за другим, поэтому семье Мортимеров придется принять ряд непростых решений. Это лето навсегда изменит их жизнь. Семейная история, которая заставит вас смеяться, негодовать, сочувствовать героям. Фрэнки Карлайл едет в Йоркшир, чтобы познакомиться со своим биологическим отцом. Девушка и не подозревала, что выбрала для этого самый неудачный день – пятидесятилетний юбилей его свадьбы.


Сексуальная жизнь наших предков

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Жара

Действие романа «Жара» происходит в Берлине, огромном, деловом и жестком городе. В нем бок о бок живут немцы, турки, поляки, испанцы, но между ними стена непонимания и отчуждения. Главный герой — немец с голландской фамилией, «иностранец поневоле», мягкий, немного странный человек — устраивается водителем в компанию, где работают только иммигранты. Он целыми днями колесит по шумным и суетливым улицам, наблюдая за жизнью города, его обитателей, и вдруг узнает свой город с неожиданной стороны. И эта жизнь далека от того Берлина, что он знал раньше…Ральф Ротман — мастер выразительного, образного языка.


Блудный сын

Ироничный, полный юмора и житейской горечи рассказ от лица ребенка о его детстве в пятидесятых годах и о тщетных поисках матерью потерянного ею в конце войны первенца — старшего из двух братьев, не по своей воле ставшего «блудным сыном». На примере истории немецкой семьи Трайхель создал повествование большой эпической силы и не ослабевающего от начала до конца драматизма. Повесть переведена на другие языки и опубликована более чем в двадцати странах.


Дон Жуан

Петер Хандке предлагает свою ни с чем не сравнимую версию истории величайшего покорителя женских сердец. Перед нами не демонический обольститель, не дуэлянт, не обманщик, а вечный странник. На своем пути Дон Жуан встречает разных женщин, но неизменно одно — именно они хотят его обольстить.Проза Хандке невероятно глубока, изящна, поэтична, пронизана тонким юмором и иронией.


Минута молчания

Автор социально-психологических романов, писатель-антифашист, впервые обратился к любовной теме. В «Минуте молчания» рассказывается о любви, разлуке, боли, утрате и скорби. История любовных отношений 18-летнего гимназиста и его учительницы английского языка, очарования и трагедии этой любви, рассказана нежно, чисто, без ложного пафоса и сентиментальности.