Две параллельные - [7]

- Маринка!

- Вернулась!

- Боже ты такая...

- Не чаяли тебя увидеть, - возле нее оказывается Артем, она смотрит ему в глаза и улыбается.

- Уж ты точно.

И в следующее мгновенье их губы сливаются в поцелуи, и поскольку я сижу довольно близко, то вижу, что это поцелуй с языком. Вилка падает из моих рук.

- Снимите номер! - кричат со всех сторон и хохочут. А у меня темнеет перед глазами. Мне кажется, что я сплю и вижу совсем плохой сон. Ужасный. Артем и Марина. Марина и Артем.

- Вот черт, - смотрит на меня Кира, а я не в силах больше это терпеть выбегаю из столовой, мимо счастливой пары.

Слезы просто душат меня. Мне нужно такое место, где никто не сможет меня видеть. Я бегу к выходу, где сталкиваюсь с завучем по воспитательной работе, она хмурит брови.

- Лапушка, через десять минут факультатив! - ее слова уже за моей спиной. Я нахожу на парковке свой горный велосипед, сажусь, давлю на педали и еду, в одно самое спокойное место на планете Земля. Я еду к маме. Сегодня я должна переступить свою фобию кладбища. Когда умерла мама, естественно я поехала на это кладбище. И когда я увидела, как маму поместили в яму и комья земли закапывали ее, я истошно закричала и убежала, а потом с неделю не могла говорить с тех пор я не могла пересилить себя и переступить границу. И вот я стою у черных кованых ворот, а за ними поле сеяных смертей. Я по-прежнему не могу преодолеть черту ворот. Я понимаю, что это глупо, но ничего не могу поделать с собой. Я сжимаю до боли прутья и из-за слез ничего больше не вижу. Артем целовал Марину, так словно у них отношения уже давно. Где-то с две недели, например. И от этого ещё больней. Правда оказалась, та, что я полюбила труса. Он ее целовал, так, как совсем недавно целовал меня. Это было слишком рано. Слишком больно. Я больше не хочу отношений. Больше ни один парень не заставит чувствовать себя такой униженной. Я больше никогда и никому не дам сделать мне больно. Я встаю с земли, когда слез уже не остается и отряхиваю джинсы на коленках.

- Прости мама, - тихо говорю я, глядя за ворота, - я обязательно к тебе приеду. До встречи.

Я вновь сажусь на свой велосипед и еду, но не как обычно, а делаю небольшой круг, чтобы ещё немного побыть наедине с собой. Вот виднеются крыши домов "Изумрудного", я подъезжаю к большой дороге, и по правую сторону стоят обшарпанные пятиэтажки. Это считается криминальный район. Мой папа говорил, что в молодости он жил в одном из таких.

Уже почти восемь и начинает смеркаться. За два дома до моего я застаю зрелище, от которого чуть не падаю с велосипеда. В забор нашей соседки, разломав беседку, въехала большая черная 'Инфините', которая тоже выглядит не лучшим образом. И это ' Инфините' машина моего папы! Что могло произойти!? Мой папа не пил, и прекрасно водил машину. Мое сердце сжимается в груди. От тревоги я бросаю велосипед и уже со всех ног мчусь к себе домой. Забегаю в зал и вижу мирно сидевшего в кресле папу, он о чем-то в полголоса переговаривается с бабушкой, рядом на ковре сидит мой братишка и играет в своих любимых солдатиков.

- Папочка! - огромный камень падает с моего сердца, и кидаюсь на шею к отцу. Целую и смотрю на него, - с тобой все в порядке? Я видела нашу машину в заборе.

- Со мной все хорошо, - спокойно говорит мой отец, гладя меня по волосам, - меня не было за рулем, когда это произошло.

- А кто был? - я смотрю на бабушку, ничего не понимая.

- У нас будет брат! - неожиданно выдает Лешка. Я округляю глаза насколько это возможно.

- Б-брат?

Папа вздыхает, аккуратно меня отстраняет и встает. Начинает ходить из угла в угол, это так всегда, когда он принимает важное решение.

- Нам надо поговорить, - говорит он, я устраиваюсь в его кресле, - помнишь, мы с твоей мамой пытались открыть программу 'Лучший путь'?

Я медленно киваю, я была совсем маленькая, но знала, что суть программы заключалась в том, чтобы перевоспитывать трудных подростков, по средствам их проживания в обычной семье, научить взаимодействию и взаимовыручке.

- Сейчас у меня есть возможность помочь одному трудному подростку.

- Ты хочешь его поселить к нам? - спрашиваю я, - это он разбил твою машину?

- Да. Но, видишь ли, он был практически в отключке, но когда я его вытащил, он меня постоянно спрашивал, о том, пострадал ли кто-нибудь. При этом он сам сильно ушиб ногу. Понимаешь? Он был накачен наркотиком, но его волновало только это.

- Он ещё и наркоман, - говорю я.

- Каждый может отступиться, милая.

- А кто такой наркоман? - спрашивает Лешка.

- Никто, - отвечаю я. Отец на мгновенье замирает.

- Я понимаю, что все это коснется всех. Но это важно. Как говорила наша мама: ' В каждом человеке есть хорошее, даже в самом плохом'.

Это были и папины любимые слова, в которые он свято верил.

- А где он сейчас? - спрашиваю я, обдумывая, что может измениться в моей жизни. Она и так уже хуже некуда, и если можно помочь человеку, имею ли я права лишать его такой помощи?

- У Дениса лежит, после промывания, - отзывается папа и подходит к окну, - я ни в коем случае не возьмусь за это дело, если хоть один из вас будет против. Поскольку вы все будет увлечены в это дело. И я очень надеюсь на тебя, милая.