Две невесты Петра II - [44]

Уставшая рука подогнулась, он снова лёг, продолжая думать всё об одном и том же. Припомнив жадный блеск в глазах своего охранника, улыбнулся. Повернулся к стене и скоро забылся неспокойным, тревожным сном. Ему привиделось, что он вернулся в Петербург, на Васильевский остров, хотел найти свой дом, но на том месте, где когда-то он стоял, увидел груду ещё тлеющих углей.

Проснувшись, Александр Данилович долго думал о своём провидческом сне, где всё, что было ему дорого, заботливо собрано, превратилось в груду углей, в пепел, в ничто.

За окном уже показался поздний осенний рассвет, послышались голоса, шаги совсем рядом. Он лежал на спине, закинув руки за голову, всё ещё находясь под впечатлением ночного сна, как вдруг громкий, звонкий, заливистый петушиный крик вывел его из задумчивости. Первому петуху откликнулся другой, третий, и скоро петушиная разноголосица, прогнав тяжёлые думы князя, развеселила его.

— Хорошо, ещё не всё кончено, — проговорил Александр Данилович и, приняв какое-то решение, улыбнулся и встал с постели.

Напившись утром чаю, отдав кое-какие распоряжения по дому, он подошёл к Пырскому, который что-то писал в толстом, наполовину заполненном журнале. Увидев подошедшего князя, Степан Мартынович закрыл журнал, вопросительно глядя на Меншикова.

   — Вот что, Степан Мартынович, — начал уверенно Александр Данилович, — надо бы мне в городе побывать, разузнать, нет ли где поблизости токарной мастерской.

Пырский долго молчал, испытующе глядя на Меншикова, потом медленно ответил:

   — Никак этого сделать нельзя, Александр Данилович.

   — Да почему же нельзя? — начиная сердиться, проговорил Меншиков, не привыкший ещё к возражениям.

   — Никак нельзя, — упрямо повторил Пырский, опуская глаза и постукивая рукой по закрытому толстому журналу, — нет такого позволения.

   — Да у вас вообще никакого позволения касательно меня нет, — всё более и более сердясь, произнёс Меншиков.

   — Верно, нет, — согласился Пырский, вновь пристально глядя в глаза опального вельможи, — письменной инструкции, верно, нет, но на словах мне сказано было, чтобы вас от себя не отпускать.

   — Так в чём же дело? — сменив тон и улыбнувшись, спросил Александр Данилович. — Самим от себя не велено отпускать, так давайте вместе с вами в город поедем, а?

   — Вместе? — задумчиво повторил Пырский, всё так же глядя в лицо князя. — Что ж, вместе, пожалуй, можно отлучиться.

Токарную мастерскую они нашли быстро. Александр Данилович помнил, где какие заведения находятся, ещё с тех давних времён, когда он бывал здесь с государем Петром Алексеевичем, наблюдая за постройкой первых судов.

В большом помещении стояло до десятка токарных станков, за которыми трудились молодые и старые мужики. Меншиков и Пырский подошли к одному из них, остановившись, долго наблюдали за его ловкой работой, наконец Александр Данилович, тронув мастера за плечо, обратился к нему. Тот обернулся, увидев незнакомцев, остановил станок, положил деталь и обтёр запорошенные древесной пылью руки, с любопытством разглядывая подошедших.

   — Вот что, любезный, — сказал Меншиков, — можешь ли ты изготовить мне вот такие штуки?

И он развернул перед работником вытащенный из кармана небольшой листок бумаги, на котором были нарисованы шахматные фигурки.

Работник — молодой, сурового вида мужик, широколицый, низкорослый, с крепкими и широкими ладонями странно длинных рук, — взглянув, казалось, мельком на рисунок в руках Меншикова, спросил коротко:

   — Шахматы, что ли?

   — Шахматы, — подтвердил удивлённый Меншиков, — или знаешь такие фигурки?

   — А чего не знать? Чай, у нас ими тоже забавляются.

Только сейчас Меншиков и Пырский вдруг заметили, что в помещении, где совсем недавно стоял равномерный гул от работающих станков, стало совсем тихо, а вокруг них собрались все бывшие там работники, с интересом разглядывая небывалых посетителей.

   — Ваше сиятельство, Александр Данилыч, — вдруг раздался за спиной Меншикова чей-то удивлённо-весёлый голос.

Меншиков быстро обернулся и прямо за своей спиной увидел довольно молодого мужика с небольшой красивой круглой бородкой и густыми тёмно-русыми волосами, тронутыми уже частой сединой. Его серые большие глаза приветливо оглядывали пришедших.

   — Разве ты меня знаешь? — удивился Меншиков. — Откуда?

   — Да как же, ваше сиятельство, — улыбнулся мужик, обнажая крепкие крупные зубы, — изволили здесь бывать с государем Петром Алексеевичем.

   — Да, бывало такое, — всё ещё удивляясь, ответил несколько смущённый Меншиков.

   — Ну вот видите, ваше сиятельство, а я уже тогда в подмастерьях вот у него, у Трофимыча, вертелся, — указал он на мужика, с которым ранее беседовал Меншиков.

   — Да как ты узнал-то меня? — не скрывая явной радости, допытывался Александр Данилович.

   — Да нешто такое забудешь? Сам государь тогда вот у него, у Трофимыча, на евойном станке изволил чарку славную из чурбачка выточить, и вы при нём тоже здесь тогда были, всё высматривали да расспрашивали, — говорил словоохотливый давний знакомец.

   — Ну уж ты извини меня, — с улыбкой ответил ему Меншиков, — что тебя-то я не признал.