- Нормально, сейчас выйду, - да, одно дело похмелье в двадцать лет - тогда его просто не ощущаешь, другое - в двадцать восемь, когда чувствуешь себя помойкой и колоколом одновременно.
Надев халат, вовремя оказавшийся на крючке, умывшись и почистив зубы (я бы и душ приняла, но ОЧЕНЬ хотелось выяснить, было что ночью или нет), я выползла из ванной.
Леша хозяйничал на моей кухне. Заварил крепкий, судя по запаху, чай, сделал горячие бутерброды. Странно, я помню, что вчера на столе высилась гора немытой посуды, но вон мои бокалы для вина, чистенькие такие стоят на кухонном полотенчике...
- Я, я помыл, - проворчал Залесский, ставя передо мной кружку с чаем и пододвигая тарелку с бутербродами. - И всю ночь около тебя дежурил, водил в ванную, извини, что раздел, ты перепачкалась вся.
- Так меня при тебе...тошнило?
- А то! Приехал с цветами, - он кивнул в сторону буфета, и я только сейчас заметила букет белых роз, почему-то в графине для воды, - а тебе плохо, стал промывать тебе желудок, по собственному опыту знаю, что сейчас ты намного лучше себя чувствуешь, чем, если бы тебя не "тошнило".
- Извини, - согнулась над кружкой и выдохнула. Ничего не было! -Спасибо, ты настоящий джентльмен. Примчался, помог...
- Тогда уж супермен! - зевнул Залесский и потянулся. Невольно засмотрелась. Поймав мой взгляд, он замер, а потом резко оказался около меня.- Нет, я не супермен и не джентльмен, я совсем не джентельмен...
Он сграбастал меня в охапку и поцеловал! У вас когда-нибудь от поцелуя земля уходила из-под ног? У меня улетела. И земля, и, видимо, крыша, потому что я ответила на его поцелуй, зная о том, что он женат и вообще не мой мужчина, и никогда им не будет...
Скажу лишь, что мы опять очутились в спальне.
- Оля, а почему ты решила вчера, что я с Наташей? - он перебирал мои волосы одной рукой, на другой лежала я.
- Наташа весь вечер висела на тебе, - прикрыла глаза, наслаждаясь тем чувством блаженства, которое дарил мне этот неожиданно ставший близким человек.
- А про жену зачем спрашивала? Какая может быть жена?
У меня резко пропало всякое желание находится с ним рядом.
- Как это какая? Твоя. Молодая супруга, - я отодвинулась от него и замоталась в край одеяла.
- С чего ты вообще взяла, что я женат?
- Ты сам сказал тогда, в автосервисе! Сказал, что свадьба через неделю!
- Не было свадьбы, паспорт показать? - он нахмурился.
- А почему не было?
- Потому что,- как отрезал. Не хочет говорить, значит...
- Это же не из-за меня? Не из-за той встречи? - я сжалась, почувствовав вину перед ним и той девушкой, его невестой.
- Если я скажу да, ты перестанешь себя так вести?
- Как "так"?
- Глупо. Какая теперь разница, женат я или нет, мы вместе и даже будь у меня жена, это бы меня не остановило.
- Ты ничем не лучше Комова, - потрясенно выдохнула я.
Во-первых, получается, что Залесский бросил невесту накануне свадьбы, потому что встретил меня в австосервисе. Во-вторых, наличие кольца на пальце и штампа в паспорте не остановило бы его от встреч со мной. Я бы стала его любовницей и повторилась бы история с любовным треугольником, только теперь вершины бы поменялись.
- Оля, ну, какое это имеет значение? Я не женат, ты не замужем, мы дороги друг другу, я всегда этого хотел...- с досады на мою непонятливость он стукнул кулаком по подушке.
Зазвонил телефон. Его. Леша, обмотавшись простынкой, вышел для разговора из спальни. Услышала только: "Да, Наташа, здравствуй", но этого оказалось достаточно. Знаю, сто раз потом жалела о своем поступке, ступила, словно истеричная героиня мыльных опер. После имени "Наташа", включился режим "ревность без тормозов": подобрав его рубашку, трусы, носки, бумажник, забежав на кухню за букетом, распахнула дверь из квартиры и выкинула все на площадку, затем вытолкала опешившего Лешу. При всем при этом, ревела, аки белуга. Леша, путаясь в простыне, попытался перехватить дверь, но я захлопнула её перед самым его носом. Он стал звонить и стучать в дверь, но я крикнула ему, чтоб он одевался и не позорился, и уматывал к своей Наташе. Залесский послушался. По крайней мере, ушел, оставив простыню обмотанной на ручке моей двери. Я сняла её и молча порвала руками на мелкие кусочки.
Школа встречала плакатами с детскими фотографиями, улыбчивыми старшеклассниками с шариками в руках и старыми учителями, пришедшими ради нас на вечер встречи выпускников.
- Ольга! Виктор! Сколько лет, сколько зим! - первым очутился около нас толстячок Петров, затем подтянулись и другие одноклассники. Ух, я едва ощутимо выдохнула: Залесского среди них не было.
- Ребята, пятнадцать лет, представляете, пятнадцать! - восхищалась цифрой полненькая староста Косицына, ставшая Цедерадзе и матерью троих детишек.
- Идемте в актовый зал, мы задерживаем организаторов, - потянул собравшихся Иванов, видимо, по своей директорской привычке всем руководить.
Мы отсидели концерт и поаплодировали Анне Максимовне, нашей классной руководительнице, отметившей тридцатилетие педагогической деятельности в этом году.
Виктор сидел рядом со мной и шепотом выспрашивал о делах: несмотря на то, что я была крестной их с Галей сыночка Олега, все-таки звонки по телефону и скайпу не могут дать полноценное представление о близком человеке. А Комов так и остался для меня другом, товарищем и партнером по работе.
