Две недели и дальше. Берегите бороду - [74]

– Ааронн, но я, правда, честное слово, я никогда…

– Хорошо, допустим, ты об этом ничего не знаешь. Но ведь мы пытались отработать вызов болотных огней, а ты почему-то… Причем я ощутил очень сильное внушение. Что произошло?

– Я задумалась просто…

– Задумалась? Интересно, о чем… Хм… Ладно, не красней, главное, запомни – мысль материальна вообще, а твоя мысль – в особенности. Кажется, я наконец понял, как это у тебя получается.

– Ааронн, но я действительно… Ты пойми, я…

– Прекрати переживать, тебе не десять лет. В твоем возрасте нормально думать о мужчинах. Кстати, обо мне думать – тоже нормально, правда, совершенно бессмысленно.

– Я о тебе не думала!!

– Ну конечно.

– Ааронн, я тебя терпеть не могу, ты надменный, самовлюбленный, надутый сноб!

– Иефа, контролируй эмоции, займись лучше болотными огнями. Иефа, я сказал – болотными огнями! Иефа, прекрати! Иефа! ИЕФА!!!

– Иефочка, а что такое произошло с нашим достойным проводником? Почему он стоит, как статуя, и не двигается? У него что – столбняк?

– Столбняк.

– Твоя работа?

– Моя.

– Надо же, а я думал, никакого толку от этих тренировок не будет. Похвально, но ведь Ааронну, скорее всего, не очень удобно.

– Зулин, ну должна же я на ком-то тренироваться. Могу на тебе, жалостливый ты мой.

"- Себ, я со смеху умру! Себ, ну послушай! Ты знаешь этого – с Белых холмов, противный такой мужичишка, плюгавенький, глазки хитрые, у него еще, кажется, малюсенькое поместьице где-то возле меловых штолен имеется…Как же его…Вот, вспомнила! Этьен. Этьен Монблан. Смешное имя, правда?

– Тебя его имя так развеселило?

– Фу, Себ, какой ты скучный… Тебе совсем-совсем неинтересно?

– Ну, рассказывай. Хотя нет, дай я сам догадаюсь. Ты собирала цветы на лугу, а он ехал мимо и, разумеется, свалился с лошади, пораженный твоей неземной красотой. Я прав?

– Почти, хотя недостаток воображения сказывается. Вот, обними меня и слушай. Я собирала цветы на лугу, на том, дальнем, помнишь, там такие чудесные флоксы растут? А он действительно ехал мимо и действительно чуть не свалился с лошади. Представляешь – подходит ко мне: шляпа на ухо съехала, лицо пунцовое, носом сопит, а нос весь в пыли, и глаза старательно так таращит. Я на него смотрю – ты же знаешь, как я иногда умею смотреть – и говорю, мол, сударь, не ушиблись ли вы ненароком? А он слюну сглотнул и понес какую-то околесицу, что теперь сердце его разбито на веки вечные, что нет ему теперь ни сна, ни покоя, любовь, морковь и незатейливые утехи на сеновале. А я ему говорю, мол, не по себе птицу выбрали, сударь. А он – мол, не смею и надеяться на что-то серьезное, но, может, прекрасная дама воспримет его как забавное и полезное с точки зрения любовного опыта приключение…Руки ко мне тянет, представляешь, нахал какой! Кто он, а кто я! Я ему говорю, мол, сударь, вы себя в зеркале видели хоть раз?! А он мне – в мужчине внешность – не главное, с годами я это пойму, а время, проведенное с ним, буду вспоминать с удовольствием, не сойти ему с этого места. Ах, говорю, вот как? Сейчас проверим. Он разохотился, штаны уже спустил, хихикает, ловить меня собрался… Ой, не могу… Я рукой шевельнула, незаметно так, замораживающее заклинание шепнула… Представляешь, стоит посреди луга без штанов, все торчком, глаза вытаращил, а сказать ничего не может… Вот, говорю, сударь, Единый все видит, вы меня обмануть хотели, а он вашу клятву услышал и невинную мою особу спас. Ручкой помахала и ушла. А он так и остался. Интересно, видел его кто-нибудь или нет? А, Себ? Как ты думаешь, братик? Себ? Почему ты молчишь? Себ?

– Элена, уйди.

– Но почему, Себ? Ты что, злишься?

– Элена, уйди, пока я еще держу себя в руках. Уйди, иначе мы поссоримся надолго.

– Я не понимаю тебя. Я думала, ты посмеешься со мной, а ты…

– А я не вижу ничего смешного! Ты повела себя, как круглая дура! Шутка, достойная блядовитой посудомойки! И если бы это было просто глупо! Нет, это просто немыслимо!

– Себ, не кричи. Я не понимаю…

– Не понимаешь! Ты зациклилась на своей исключительности, неотразимости и неповторимости! Ты не видишь дальше своего носа! Этот Этьен сдаст нас с потрохами первому же жрецу, за то, что ты над ним посмеялась! Оглянись вокруг – этот мир населяют не только слуги и служанки, готовые выполнять любой твой каприз! Сотни тысяч людей ждут одного только слова, сказанного невпопад, одного только жеста, сделанного не вовремя, и мы пойдем на костер просто потому, что богаты и знатны! Дать в руки этому недоноску такое оружие! Элена, мир страшен! А мы еще ничего толком не умеем!

– Себ, пусти! Ты сошел с ума! Мне больно, больно!

– Нет, дорогая, тебе еще будет по-настоящему больно, когда тебя будут растягивать на дыбе в темных застенках! Тебе будет больно, когда тебя будут насиловать твои тюремщики, когда нашего отца отправят на плаху, мать – в острог, а нас – на костер! Вот тогда тебе будет больно!"

– Больно, больно!

– Иефа, проснись.

– На костер!

– Иефа, проснись, ты разбудишь всех! Иефа!

– А? Что? Что случилось?

– Ты опять кричала во сне. Очень вредное свойство, между прочим. Вставай, иначе мы не успеем потренироваться.

– О боги, Ааронн, опять ты… Когда ты оставишь меня в покое?