Две королевы - [28]

или от 50 000 до 60 000 франков в год для поддержания «статуса». В эту сумму не входило содержание конюшен, как самой большой статьи расходов, но, возможно, на чем-то и можно было сэкономить.

Сумма была существенной, причем не только по французским, но и по шотландским меркам, и составляла около половины ежегодных доходов короны. Мать королевы Марии могла позволить себе такие огромные траты только потому, что имела собственные источники дохода от первого и второго брака.

Переговоры затянулись на девять месяцев, что очень удручало персонал, обслуживающий Марию. Многим в этот период вообще ничего не платили, а большинство еще не получили всех причитающихся денег за предыдущий год. Недовольство росло, усиленное полнейшей бесчувственностью мадам де Паруа, ревнивой и жадной женщины, бестактные замечания и требования которой приводили к трениям внутри свиты. Ее вражда с мадам де Кюрель, старшей фрейлиной Марии, которую Антуанетта де Бурбон хотела назначить воспитательницей юной королевы вместо леди Флеминг, закончилась увольнением Кюрель. Произошло это после ссоры, разразившейся в присутствии Марии. Другие выражали свое недовольство, прогуливая службу. Мадам де Паруа в письме к матери королевы жаловалась, что прислуги почти не осталось, и Марии приходится самой укладывать себе волосы.

И наконец у Марии появился собственный двор. Это произошло 1 января 1554 г., когда приближенные и вся прислуга были официально включены в штат свиты юной королевы. К старым слугам добавились новые лица, что косвенно подтверждало более высокий статус Марии. В тот вечер первым ее гостем был дядя Шарль. Она с восторгом писала матери: «Мадам, я рада… сообщить Вам, что сегодня я получила двор, который Вы любезно составили для меня; сегодня же мой дядя, кардинал, приходит ко мне на ужин. Я надеюсь, что благодаря Вашей предусмотрительности все пройдет должным образом».

Но потом начались новые ссоры и проблемы с деньгами, особенно на конюшне, расходы на которую урезали. Поскольку двор часто переезжал из замка в замок, важную роль в хозяйстве играли лошади, мулы, кареты, телеги и подстилки для животных. Для перевозки одной только кровати Марии требовалось три вьючных мула; остальные тянули на себе гобелены, тарелки, кухонную утварь, бутылки с вином и т. д. Доход Марии не был рассчитан на такие транспортные расходы, и кардинал старался ограничить количество «переездов» (как их называли). Стремясь сократить расходы, он хотел, чтобы Мария не следовала постоянно за главным королевским двором, а путешествовала реже и дольше оставалась на одном месте, пропуская «промежуточные» замки, которые посещали король и дофин. Но в данном случае юная королева проявила характер, решительно отказавшись надолго расставаться с главным двором.

Через год выяснилось, что расчеты кардинала абсолютно неверны, и мадам де Паруа негодовала. Ее жалобам и просьбам не было конца. Например, требовалось больше вьючных животных, поскольку кровать Марии часто слишком поздно прибывала на место назначения. Приходилось ночевать на чужой, а это унизительно. Помимо всего прочего ценные вещи повреждались, потому что при недостатке мулов, к которым надежно привязывали сундуки, багаж бросали на телеги, где его немилосердно трясло.

Марии, продолжала Паруа, нечего носить. Появлялись новые фасоны, и юная королева могла отстать от моды. Она настоятельно нуждалась в свадебном наряде, а из-за того, что девочка быстро росла, ее touret (украшенный драгоценными камнями каркас, на который натягивался высокий воротник, доходящий до затылка) следовало удлинить. Для этого подошли бы два бриллиантовых комплекта в тонкой металлической оправе, но денег на их покупку не было.

Мария также просила, чтобы на ее платье вышили монограммы (скорее всего, «M» или «MR» — Marie la Royne), что вскоре стало последним криком моды.

Результатом бесконечных жалоб мадам де Паруа стали усиливающиеся слухи, что финансы королевы находятся в плачевном состоянии. Это было унизительно, а кроме того, крайне неудобно — поставщики требовали предварительной оплаты. Поставки в кредит были просто необходимы для бесперебойного функционирования королевского двора, но торговцы говорили, если Мария обанкротится, они будут вынуждены судиться из-за компенсации в Шотландии, что считалось неприемлемым коммерческим риском.

Вскоре персонал снова взбунтовался. В 1555 г. накопилось огромное количество долгов по жалованью, и слуги отказывались работать. Раздавались обвинения в коррупции и некомпетентности, подтвердившиеся, когда пропали деньги, подаренные Марии Генрихом II, чтобы она могла потратить их на ярмарке в Сен-Жермене. Скорее всего, их украли. Финансовое положение двора Марии оказалось плачевным.

Паруа явно не справлялась и поэтому взяла отпуск по болезни, вынудив Антуанетту де Бурбон вмешаться и взять основные заботы о Марии на себя. Оценив положение дел, Антуанетта поняла, что мадам де Паруа не соответствует занимаемой должности и ее желательно уволить. К сожалению, это был один из редких случаев, когда оба дяди Марии отсутствовали. Антуанетта хотела уволить Паруа сама, но посчитала, что дело слишком важное и деликатное, чтобы действовать в одиночку. Она даже намекала, что ради этого мать королевы Марии должна посетить Францию.