Две королевы - [25]

К концу 1551 г. Мария заметно выросла. Ей было всего девять лет, но ее тетя, Анна д’Эсте, одна из самых образованных женщин при французском дворе и законодательница мод, указывала, что «с ней больше нельзя обращаться, как с ребенком». Мария уже не выглядела ребенком и разговаривала как взрослая. Каждый день «она становится все очаровательнее, приобретает хорошие манеры», «все больше соответствует… месту», которое она занимает и о котором ей не позволяют забывать. У нее уже огромный гардероб с платьями из самых лучших и дорогих тканей, а коллекция драгоценностей так велика, что для ее хранения требуется три латунных сундука и несколько шкатулок.

За несколько лет пребывания во Франции Мария выучила новый язык, строгие и сложные правила придворного этикета, научилась видеть эстетику красоты и обрела хороший вкус. Все эти годы семья де Гиз успешно защищала ее права на престол. Но постепенно значение этих прав изменилось. Будущее Марии теперь было тесно связано с «франко-британской» идеей — из наследника династии Стюартов она превратилась в ключевую фигуру всего династического замысла Валуа. Шествия и картины, которые Мария наблюдала в Руане, должны были заронить в ее душу знание, что, будучи королевой Шотландии и следующей в династии королевой Франции, она также должна стремиться стать будущей королевой Англии.

4 Юность

После того как мать королевы Марии вернулась в Шотландию, ее дядя Шарль, кардинал Лотарингский, самый дерзкий и опытный политик при дворе Генриха II, принял на себя роль ее наставника. Через несколько лет он стал самой влиятельной фигурой в свите юной королевы. Такая смена ролей была не внезапной, но постепенной, и началась в тот момент, когда Шарль обезоружил сестру, вынудив ее заявить, что «никто, кроме Вас самой или того, кому Вы делегируете полномочия, не должен иметь власти над Вашей дочерью». Единственный член семьи Гизов, который почти все время находился при Генрихе II, когда королевский двор перемещался по долине Луары из королевского дворца в охотничьи угодья и обратно, а также на всем пути от столицы в провинции, Шарль использовал это преимущество для усиления своего влияния. Такая ситуация устраивала всех, и он отправлял сестре регулярные отчеты о здоровье, образовании и финансах своей племянницы.

В 1550-х гг. семья де Гиз приобрела при французском дворе беспрецедентное влияние. Во внешней политике они были сторонниками династических претензий Франции на Британские острова, а также войны против Испании и Священной Римской империи. Во внутренней политике Гизы неустанно трудились, создавая целые сети своих союзников при дворе и в провинциях. После празднеств в Руане де Гизы занялись монополизацией власти при дворе, стремясь втереться в доверие к Екатерине Медичи, которая испытывала явную неприязнь к коннетаблю Монморанси, высшему военному и должностному лицу Франции.

Должность коннетабля во Фрации пожизненная. Его обязанности относились в основном к военной сфере, и в военное время в отсутствие короля коннетабль командовал армией, а в присутствии короля — авангардом. На торжественных церемониях коннетабль должен был идти впереди короля и нести королевский меч. На первом этапе своего восхождения к власти Гизы были верными союзниками Монтгомери, но после праздника в Руане положение несколько изменилось. Уверенность и амбиции Гизов росли, и поэтому настало время сместить коннетабля и самим занять его место. Козырем в этой игре должно было стать обручение их племянницы Марии с дофином.

Франсуа де Гиз — брат Шарля — имел все, чтобы привести семью к победе. Он был блестящим военным стратегом, прославившимся в битвах. Войска его боготворили. Он считал себя больше человеком действия, чем придворным, и в мирное время жил в основном в Жуанвиле или в замке Медон, одном из многочисленных владений в окрестностях Парижа, которое семья прибрала к рукам. Франсуа приглашал к себе Марию и обращался с ней как с собственной дочерью. Он заменил Марии отца, чем заслужил ее огромную любовь.

Воспитанием и образованием Марии занимался Шарль де Гиз. Именно он знакомил ее с протоколом, советовал, как и кому писать письма, о чем следует говорить. Но если Шарль уезжал по поручению короля или удалялся в монастырь на время Великого поста, она обязательно советовалась с Франсуа де Гизом. Мария беспрекословно следовала их рекомендациям. А после скандальной интрижки леди Флеминг с королем Шарль без предупреждения ежемесячно проверял всю ее свиту, «чтобы подробно разузнать, что происходит». С этого момента он взял дело воспитания Марии в свои руки: ей позволялось жить, учиться и развлекаться так, как она хотела, — но в границах, обозначенных его советами.

С таким наставничеством Мария быстро повзрослела. Она переросла свою свиту, но изменение уклада жизни королевских детей произошло только после опалы Флеминг и решения Генриха II выделить дофину собственный двор. Новой наставницей Марии стала Франсуаза д’Эстамвиль, мадам де Паруа, которая в силу своего возраста не представляла угрозы для Екатерины Медичи или Дианы де Пуатье. Она была безопасна с точки зрения сексуальных отношений и очень скучна. Вероятно, юной Марии она казалась ужасной занудой. Непримечательной внешности, безукоризненной нравственности мадам де Паруа славилась своей преданностью, о чем упоминал Шарль в одном из своих отчетов. «Чуть не забыл сообщить Вам, — писал он матери королевы Марии в примечании к письму, — мадам де Паруа справляется настолько хорошо, что лучшего вряд ли можно ожидать, и Вы можете быть уверены, что богослужения проводятся согласно старинным обычаям».