Две головы и одна нога - [90]

В багажнике я не везла никаких предметов, на каждой стоянке проверяла, не подбросили ли мне чего. Голову я упорядочила, сделала химию, получилось неплохо, укладка держалась дней пять, и теперь я уже могла не бояться дождя. Очень надеюсь, что хоть два месяца эта благодать продержится. И нога была в полном порядке.

Все вышесказанное не означало, что меня ничто не беспокоило. Нет, проблемы были, хотя и другого плана.

– Совсем не ожидал, – огорченно признался по телефону Гжегож. – Возникли две проблемы, прямо и не знаю, с которой начать.

– Начни с плохой, – посоветовала я.

– Обе неприятные, ну, изложу в хронологическом порядке. Как я тебе уже говорил, после визита экстрасенса жена почувствовала себя лучше и составила новое завещание. Наверняка ее подговорила кузина. Я унаследую все состояние, но при условии, что за время болезни жены ни с одной женщиной не буду иметь дела. Условие не вызвало возражений со стороны юристов, видимо, приняли во внимание мой почтенный возраст.

– И что, станут следить за тобой?

– Во всяком случае, эта гарпия станет. Знаешь, я начинаю испытывать к ней те же чувства, что и к Мизюне, и денег ей не отдам! Лучше в Сену выброшу.

– Так что, мне не приезжать?

– Еще чего! Напротив. Погоди, это еще не все. Тут мне пришлось пережить два веселеньких денечка. Как тебе известно, я отвез их в санаторий, пожил там немного, убедился, что состояние жены вполне удовлетворительное, и улетел. И надо же так случиться, что именно в день моего отлета в горах разбился небольшой пассажирский самолет, который отправлялся через полчаса после нас. О катастрофе сообщили по телевидению. Жена смотрела передачу – и привет! Когда вечером я позвонил ей, мне сообщили, что у жены сильный нервный приступ, грозящий кровоизлиянием, и мне необходимо срочно вернуться. Я тут же прилетел в санаторий, жена была в ужасном состоянии, меня не узнала, ну да что я тебе буду все это рассказывать… Единственная радость – облегчил душу, сказал пару ласковых слов кузине.

– Правильно!

– Рад, что ты одобряешь. Но в результате болезнь жены настолько обострилась, что уже ни о каком улучшении не может быть и речи, от врачей требуются невероятные усилия, чтобы вообще сохранить ей жизнь.

Я выразила Гжегожу соболезнования.

– Вот я и решил тебе обо всем рассказать, чтобы знала, на что идешь. Не очень-то здесь будет весело. Выдержишь?

– Надеюсь, я сильная.

– Закажу тебе номер в той гостинице, на углу.

– Думаю, что я получила бы там номер и без предварительного заказа, а тебе не стоит рисковать. Гжесь, неужели в самом деле станут следить за каждым твоим шагом? И тебе нельзя даже ни одного раза ни с одной бабой встретиться? Ведь одна встреча еще не означает, что ты с этой бабой связался. И даже две встречи.

– Ладно, перестань болтать глупости, придумаем что-нибудь.

И вот теперь, на полпути, я придумала. Поеду через Кобленц и Люксембург. В Кобленце куплю три разных парика. Полностью разделяя чувства Гжегожа по отношению к кузине, я бы, будь это в моей власти, с удовольствием лишила состояния его жену, назло упомянутой кузине. Гжегож от этого не обеднеет. К сожалению, не в моей власти такое. В моей власти лишь таиться и скрываться, чтобы избавить его от лишних неприятностей.

Вот интересно, как они себе все это представляют? Они – жена, кузина, все эти адвокаты, юристы. Очень легко доказать в этих случаях «да», и намного труднее – «нет». Попробуй доказать, что ты не знаешь, сколько будет пятью пять. Или не помнишь собственный адрес. Как такое докажешь? Бродить под дождем по улицам и делать вид, что ищешь собственный дом? А с пятью пять и того хуже. В конкретном случае с Гжегожем вообще непонятно, что значит «связаться с бабой». Нет, не так. «Не иметь дела ни с одной женщиной». Здорово! Поди докажи, что не имеешь. И дефиниция какая-то расплывчатая. «Иметь дело». Что под этим подразумевается? Поселиться у этой женщины? Спать с ней в публичных местах? Ну, скажем, на скамейках в парке. Ежедневно посещать ее? В таком случае кому-то поручили следить за Гжегожем день и ночь, не спускать с него глаз? Наняли специального человека?

Предположим, наняли. Меня этот нанятый не знает, значит, соблюдать осторожность придется Гжегожу. Или перед каждым свиданием со мной избавляться от хвоста, или ходить на свидания к разным женщинам. Значит, мне придется менять гостиницы. Хорошо, что Париж я знаю, гостиниц в нем хватит на несколько лет, даже если стану менять их ежедневно. И в каждой новой гостинице буду выглядеть по-новому: то рыжая, то черная, то седая… Холера, не к лицу мне ни черное, ни рыжее, ужасно буду выглядеть в этих цветах, черное меня всегда старило… Хотя… ведь маскарад не для Гжегожа, при нем сдерну с головы и рыжее, и черное…

И, естественно, тут же в своем воображении узрела то, что предстанет перед моим любимым после того, как сдерну парик. Ох!

Собственный зубовный скрежет заставил меня как можно скорее изгнать из воображения жуткую картину. И я поспешила перестроиться на шпионскую версию. Предположим, мы оба с Гжегожем агенты иностранной разведки. Нам надо притворяться, что не знаем друг друга. В таких случаях агенты иностранных разведок встречаются на конспиративных квартирах с двумя выходами. Интересно, откуда такие берутся? Холера, пусть о квартире позаботится Гжегож, должен хоть что-то сделать ради собственного наследства, нельзя же валить все на меня! Ну, предположим, нашел. Однако, если за ним следят, обнаружат – крутится все время в одном районе, подозрительно… Разоблаченный агент перестает быть агентом, с такими уже не встречаются, если вообще не убивают… профилактически.