Дваждырожденные - [19]

— Но я-то рожден не брахманами…

— А таких, как ты, больше и нет на сотню деревень в округе. Ты думаешь, странствующие риши бродят меж крестьянских полей без цели? Такие, как ты — искры нашего костра, случайно вспыхнувшие в затерянных уголках большого мира. Найти вас — нелегкий труд, но мы не можем позволить себе ни одной потерянной жизни дваждырожденного. То, что кажется непосильным, недостижимым для одного человека, поддается объединенным усилиям. Любовь, понимание, взаимопомощь позволяют нам открывать неистощимые источники благой силы, вдохновения. Так мы побеждаем страх смерти. Через наши прозревшие сердца течет единый поток брахмы, он не убывает, не замедляет своего течения, пока не разорвана цепь.

— Неужели все дваждырожденные женятся только на женщинах, познавших брахму? Неужели так было всегда?

— Нет. Ныне живущий патриарх Бхишма — один из тех, кто в Высокой сабхе решает судьбу нашего братства, родился в семействе кшатрия, понятия не имевшего о силе брахмы и полагавшегося все больше на крепость своих рук и остроту меча. Впрочем, как гласит легенда, матерью его была одна из величайших дваждырожденных по имени Ганга. Конечно, сочетаясь браком с кшатрием, она нарушила законы нашей общины. Тогда вмешался совет патриархов — Высокая сабха. Кое-кто из дваждырожденных требовал устранить ее из нашего узора. Но Ганга уверяла, что у нее от брака с непосвященным все равно родится ребенок, способный воспринимать брахму. Сабха в мудрости своей отложила решение на девять месяцев. Тогда жизнь показала, насколько иногда верным бывает предчувствие женщины-дваждырожденной. Родился мальчик, которого назвали Бхишма. Уже в детском возрасте он обнаружил способности управлять брахмой, и поэтому жрецы забрали его от отца в ашрам, обитель дваждырожденных. Бхишма оказался удивительно способным учеником. Его считали и знатоком Сокровенных сказаний, и прекрасным бойцом на мечах. Он достиг высот в искусстве созерцания и управления брахмой. Судьба даровала ему удивительно длинную жизнь. Ведь на его веку сменилось уже три поколения. Как кшатрий, он оказался связанным родственными узами с царями дома Кауравов, которые правили огромным царством со столицей в Хастинапуре.

— Я знаю, — не выдержал я. — Это все в Критаюге. Чараны поют, что все были храбры и сведущи, добры и счастливы. И не было там грабителей и людей, склонных к беззаконию, и не было несчастных, и жены не были вдовами. По стране катилось колесо святого закона, установленного Бхишмой…

— Золотой век ушел от нас давным-давно, в те глубокие времена, о которых сохранились только крупицы знаний в Сокровенных сказаниях и красивые песни чаранов. Как ни долго живет на свете Бхишма, но и он знает о золотом веке не больше, чем донесли до нас легенды. Тогда люди не знали соперничества, и никто не думал о превосходстве над другими. Мысли каждого были явными для всех, как свет костра, а сердца, открытые брахме, были полны любви и сочувствия.

Если бы я этот рассказ услышал на неделю раньше, я бы поверил каждому слову. Но в тот момент меня интересовало не прошлое, а будущее. А будущее без Нанди представлялось лишенным света. Об этом я и сказал Учителю.

— Я буду любить ее даже, если не смогу взять в жены, — упорствовал я.

— Подумай о девушке, — с ласковым терпением настаивал риши. — Тайные встречи измучают ее, повлекут к ложным целям и бесполезным жертвам.

— Но я же чувствую, что этот путь ведет к счастью!

— Этот путь пригоден лишь для тебя! Все, что ей надо, она уже знает — сроки созревания урожая, запах лекарственных трав, повадки тигра. Ты не в силах помочь ей выйти из скорлупы дхармы вайшьев. А если ты взломаешь эту оболочку снаружи, то зерно ее духа погибнет в новом мире. Повести девушку за собой ты пока не сможешь. Это отяготит твою собственную карму, ляжет бременем на совести. Чистая совесть и карма, свободная от злых деяний — это не просто дхарма брахмана, это необходимое условие его приобщения к огненной силе. Груз ответственности за чужую судьбу, в которой ты все равно не сможешь ничего изменить, уведет тебя в сторону от собственного пути. Ты обрекаешь себя на раздвоенность… — слова Учителя были преисполнены такого искреннего сочувствия, что я невольно попал во власть их плавного течения.

— Ты родился среди таких же, как Нанди, тех, кто живет плодами земли и обходится тремя сотнями слов, — продолжал Учитель, — мир общины ограничивался небом и землей, дождем и засухой. И все-таки твое сердце, однажды прозрев, захотело выйти за пределы малого мира. Уже сейчас ты чувствуешь, что оболочка сорвана и могучие сквозняки новых ощущений и мыслей врываются в твою душу. Если бы ты мог вернуться на полгода назад, то не узнал бы себя. Но ведь не случайно никто из твоих друзей не ушел с нами, их время не пришло! Учитель находит тех, кто его ищет. Появись я на год раньше, и ты бы не услышал моего призыва, приди на год позже, и меня встретил бы человек, уже отчаявшийся, бросивший искания. Непостижимы законы кармы. Но какими бы ни были ее плоды — горькими или сладкими — нам приходится принимать их безропотно.