Дважды в жизни (ЛП) - [45]

УИЛЬЯМ

— У тебя есть время, если ты захочешь его выделить. Я знаю, тебе не нужен еще один Даниель, но я не хочу, чтобы ты была одинокой.

Эллен это тронуло. Она подходит к боковой террасе и видит, что Ричард с розами в кулаке идет по дорожке от дома, надев шляпу и расправив плечи.

ЭЛЛЕН

— Я не люблю розы!

Ричард с улыбкой поворачивается и бросает цветы на поле.

РИЧАРД

— Какие розы?

ЭЛЛЕН

— Я вообще не люблю цветы.

РИЧАРД

— Не страшно.

ЭЛЛЕН

— Но я люблю стейки. Ты можешь найти хороший стейк для меня?

Улыбка Ричарда могла бы озарить темную ночь. Эллен улыбается и пытается подавить ответную реакцию, выпрямляется и поворачивается к отцу.

ЭЛЛЕН

— Теперь доволен?

УИЛЬЯМ

— Найди уже сок, Джуди. Я говорил, что хочу пить.

Эллен смотрит на него еще мгновение, а потом вздыхает. Свет покинул его глаза. Отец снова сдался слабоумию.

Гвен крикнула «снято», и мы быстро доработали схожие кадры и закончили на сегодня, предоставляя возможность младшим актерам сыграть на заднем крыльце. Переполненная радостью я посмотрела на отца, который поднялся с кресла-качалки и подошел ко мне с улыбкой. В животе бушевал ураган эмоций. Я ненавидела отцовское одобрение, но все же очень этого желала.

Отец обвил руками мою талию и поднял. Я чувствовал на себе взгляды всех на площадке. Я словно стала Эллен. Мне нравился Ник, как Ричард: его робкая улыбка, недооцененная уверенность, доброе сердце и облик в костюме.

И папа был гениальным: умным, а потом беспокойным. Его игра любимого, но потерянного Уильяма задевала что-то в глубине души, какое-то осознание, что он состарится, может забыть все, забыть меня. Я прижала отца к себе, мою щедрость питали адреналин и облегчение. Я не знала, сколько фотографий нашего единения было снято. Возможно, это наши первые искренние объятия, но я знала, что никто не услышал его слов:

— У тебя почти получилось, кроха. Так держать.

В кровь, словно бензина плеснули, и мне стало страшно, что он мог вспыхнуть от еще одного пассивно-агрессивного слова, поэтому я отодвинулась, тепло улыбнулась и повернулась, чтобы спуститься с крыльца. Но заметив Сэма с покрасневшими глазами, который сейчас общался с Лиз, я замерла на месте. Мужчина рассмеялся и вытер щеку.

Он плакал?

Это было сложно представить, но я пыталась сравнить его с другими сценаристами, каких встречала на съемках – они были тронуты тем, как их работа оживает, и я могла лишь представлять, что испытывал Сэм. Мелкая трещина появилась в моей стене ненависти к этому мужчине.

Я не успела это обдумать, Шарли встала передо мной, мешая смотреть. Меня поймали.

— Почему мы смотрим на дьявола?

— Я не смотрела.

— Смотрела. Почувствовала что-то приятное, Тейт Джонс?

— Я не… я просто… — я отклонилась в сторону, чтобы посмотреть еще раз. – Он плачет?

Она даже не обернулась.

— Нам плевать, плачет ли он. Мы даже не уверены, что у него есть чувства, помнишь?

— Помню, — послушно сказала я, выпрямилась и улыбнулась ей.

— У нас есть варианты парней куда лучше: Девон, Ник, даже Джонатан еще тут.

— Фу, — я сморщила нос. Джонатан Марино был серьезно подправлен пластическим хирургом, а еще был почти того же возраста, что и мой отец. А работники из съемочной команды и актеры, как правило, хорошими парами не становились. – Только не Джонатан.

— И не Сэм, — парировала она и взяла меня за руку, уводя с площадки. Как только мы ушли от дома, по нам ударил ветер – прекрасный порыв прохладного воздуха с запахом яблок. – Всего два часа. Мы с Треем хотим поплавать в озере, — сказала Шарли. – Идешь?

Свободная половина дня? Обычно на съемках я возвращалась в снятую квартиру или, когда мы снимали «Злых крошек» — домой. Но тут площадка превращалась в лагерь, как только Гвен нас отпускала. От этой мысли я обрадовалась.

— Мы можем взять с собой пива и опасных парней? – спросила я.

Глаза Шарли загорелись. Она оглянулась.

— Ник! Озеро! Купаться!

* * *

Озеро было маленьким, но глубоким, с красивой сапфировой поверхностью, которая отражала деревья почти как зеркало. Оно находилось посреди леса, достаточно далеко от домика, чтобы мы не мешали съемкам, и сами ничего не слышали. Мы вчетвером ушли в дальнюю часть озера, где нашли идеально подходящий нам большой покатый булыжник и растянулись на полотенцах под солнцем.

Ник и Трей одели низко сидящие на бедрах шорты, и я завидовала легкости, с которой мужчины могли ходить без футболок. В простом черном слитном купальнике я наносила солнцезащитный крем, словно собиралась в путешествие на поверхность солнца, а Шарли в миниатюрном бикини вытянулась рядом, ее золотистая кожа блестела от масла.

— Хочешь подцепить рак? – спросила я.

Она открыла глаз так, чтобы я видела, как она его закатила.

— Ш-ш.

Ник разбежался и прыгнул через нас в воду. Он всплыл, отплевываясь, и закричал, что вода холодная. Трей протянул обе руки и показал оценку в восемь.

— Восемь? – возмутился Ник. – Восемь? Я перепрыгнул двоих человек!

— Снизил очки за форму, — Трей изящно отпил свое пиво.

— Я вошел в воду чисто!

— Думаю, «бомбочка» подразумевает брызги, — объяснила Шарли, не открывая глаз.

— Это бред, — Ник выбрался на берег и лег на живот, вода с него стекала на теплый камень. Мужчина радостно застонал. – Боже, это лучший камень на планете.