Дважды рожденный - [65]
Он несколько раз тщательно изолировал электроскоп, далеко уходил от хижины, боясь, что электроскоп каким-нибудь образом индуцируется, но все это приводило к тому же: листочки электроскопа отталкивались во всех случаях.
Занятый своими экспериментами, профессор не заметил, как прошло время. Вдруг электроскоп начал вести себя прилично, то-есть, предоставленный самому себе, лишенный воздействия электрического поля, очень быстро разряжался.
Но как раз в это время Эйс дал сигнал к новой стрельбе.
— Изумительно! — подумал профессор. — Я, стало быть, провозился с электроскопом около двенадцати часов.
И странное дело: вскоре, после прекращения стрельбы, электроскоп вновь начал «дурить», то-есть, будучи заряжен, не разряжался до следующей очередной стрельбы.
Проходили дни, а профессор продолжал экспериментировать, и все с теми же результатами. Самое любопытное во всем этом было то, что в местностях, где не было установок по борьбе со льдами, то-есть всюду на земле, электроскоп вел себя нормально Профессор помнил это хорошо.
Невольно сама собой напросилась мысль:
— А не связано ли все это со стрельбой?
Раз появившись, мысль продолжала работать в определенном направлении. Профессор уже не производил опытов, а думал долго и упорно, — думал до тех пор, пока догадка не перешла в твердую уверенность. Наконец, он проделал последний опыт: небольшую порцию той газовой смеси, которой теи удерживали теплоту на земле, он поместил в плотный сосудик, в котором был спрятан также и электроскоп. Опыт он проделал далеко от места стрельбы. Целых три месяца электроскоп не разряжался, будучи заряжен один раз и затем изолирован.
Это было уже слишком для профессора, и он вернулся к Эйсу в сильно возбужденном состоянии.
— Эйс! — еще издали не своим голосом закричал он. — Смотри сюда!
— Смотрю: в стекляном ящике заряженный электроскоп.
— Ты ничего особенного не замечаешь?
— Признаться, ничего. Да, замечать, по-моему, нечего.
— Имей в виду, что электроскоп больше трех месяцев в таком состоянии.
— Если ты что-нибудь понимаешь, то объясни.
Профессор подробно рассказал про свои опыты и затем добавил:
— Тебе известно, что, если заряженный электроскоп оставить, то он постепенно разрядится. Таково влияние космических лучей. Этот электроскоп я зарядил очень давно, и ты видишь, что заряд все еще остается на нем.
— Ты хочешь сказать...
— Я хочу сказать, что сейчас доступ сюда космическим лучам затруднен. И знаешь, что является непреодолимой преградой для них?
— Неужели... Я замечал, что ты экспериментировал что-то такое...
— Та смесь газов, которую твоя сотня пушек дважды в день стреляет в высь, — вот преграда, которую космические лучи преодолеть не могут. Конечно, здесь нужны более тонкие, более тщательно обставленные опыты, но уже и теперь я твердо убежден, что именно та газовая смесь, которую тысячами тонн выбрасывает ежедневно в воздух, непроницаема для космических лучей. Если тонкую и легкую оболочку межпланетной ракеты наполнить легкой газовой смесью, то она вполне защитит людей от действия космических лучей. Таким образом, проблема межпланетных сообщений будет разрешена. Все говорит за то, что я по праву приобрету себе место среди нового человечества.
Пораженный Эйс долго и сосредоточенно молчал, пока к нему вернулся дар речи:
— Да, это, повидимому, серьезно, и твое открытие перевернет судьбу нашей планеты.
Вдруг Эйс перебил себя и закричал:
— Да здравствует Дважды Рожденный! Я первый с тобой полечу в газовом межпланетном корабле!
— Теперь, милый Эйс, и ты, я вижу, начинаешь думать, что и троглодит способен на что-нибудь путное...
— Нет, друг мой, не то! Я вижу впереди человечество, владеющее всей солнечной системой. Вооруженное точными знаниями, оно сумеет регулировать космические силы и изменит бег планет. Можно будет говорить о курсе Луны, как мы теперь говорим о курсе воздушного корабля... Человечество подчинит себе жизнь и смерть, овладеет тайнами Вселенной...
— Ты заврался, Эйс, — охладила его Ли, вышедшая из хижины во время его тирады. — Что ты без толку орешь в честь Дважды Рожденного: да здравствует, да здравствует! Лучше бы вместо хвалебных криков устроить ему приличную операцию. Ему давно уже необходимо обновить почки, печень, вырезать половину ужасного живота и изменить пигменты крови, ибо хотя седина ему и очень к лицу, но лучше все же пусть он будет черный. Раньше он был черный.
И Ли нежно взяла профессора за руку.
В это время стало темнеть, и все трое согласно уставились на Венеру, загоревшуюся красивым зеленовато-голубым светом.
— Через несколько часов передовое человечество будет в большом волнении, — сказал Эйс, направляясь к радиоаппарату.
Профессор посмотрел в глаза Ли: в них отражался нежный голубой свет далекой планеты.
