Конан потянулся вперед, но, вовремя сообразив, слабо застонал:
— Нет! Все еще не могу.
— Крепкий, крепкий моя яд — пробормотал старик.
Он приподнял затылок мальчика и надел ему на шею ожерелье, плотно закрепив медной нитью. — Это хорошо. Это и для тебя хорошо, мой мальчик. Значит, ты не почувствуешь боли. Будет немного страшно. Немного неприятно, но — не более того. Носи же эти дивные камушки, носи, не снимая. В них теперь твоя жизнь.
Старик подошел к двери, тяжело загребая ногами, и, прежде чем открыть ее, обернулся.
— Я отлучусь ненадолго: пришла пора поискать твоего приятеля. Твои будущие ножки — шесть проворных золотистых ножек. Твою будущую спинку с отличным, вросшим в нее доспехом. Пожалуй, отдыхать я буду потом, когда все будет кончено. Не скучай без меня, мой мальчик.
* * *
Лишь только старик вышел, Конан мгновенно соскочил со стола. Руки и ноги слушались его, хотя, конечно, и не так быстро и ловко, как прежде. Пожалуй, бежать или драться он еще не мог, но вот идти быстрым шагом — вполне.
Мальчик осторожно приоткрыл дверь, чтобы увидеть, в какую сторону удаляется спина Буно. Затем он вытащил Гэллу из ее ненадежного убежища и подтолкнул к двери. Бедная девушка с трудом распрямилась — так онемели ее мышцы от долгого сидения, скрючившись.
— Скорее! Сейчас он явится обратно вместе с жуком!
Он тянул за собой девушку, громким шепотом кляня ее за глупость и неповоротливость, пока они не свернули в один из неосвещенных тупиков. Здесь он позволил ей и себе остановиться и перевести дух.
— Я так боялся, что ты чихнешь или заворочаешься, — прошептал мальчик. — Проклятый старик — моя бедная голова чуть не лопнула от его разговоров…
— О Конан, — выдохнула Гэлла, и словно теплый ветерок пронесся по его волосам. — Мне было так страшно! Под столом совсем не было места, моя рука или нога все время торчала. Если бы он только догадался обойти вокруг стола. Но какое счастье, что ты уже можешь ходить! Теперь нам бы только разыскать Кевина…
— Кевин нам пока не нужен, — возразил мальчик. — Ты что, не помнишь, как он слушается каждого слова Буно? Шедд — вот кого нужно разыскивать Он проведет нас к расщелине наверху, той самой, в которую я пролезал два раза. Без него я запутаюсь в этих ходах.
— Как?! — Гэлла заморгала часто-часто. — Ты хочешь уйти отсюда без Кевина?.. И это сейчас, когда мы знаем, где прячет Буно искры? Он же сказал, что они в кольце из гранатов, а кольцо где-то на нем… Мы должны найти это кольцо и спасти Кевина и всех остальных!
— Кром! — вздохнул мальчик. — Посмотрел бы я на тебя, когда ты будешь обшаривать Буно, а он при этом будет покорно поворачиваться во все стороны, чтобы тебе было удобнее! Лучше не спорь, а иди за мной молча, как полагается женщине.
Он вышел из прикрытия и, настороженно озираясь, ринулся вперед. Немного помешкав, Гэлла скользнула за ним. Она шла бесшумно, но глубоко и прерывисто дышала, чтобы справиться с обидой. Ее вздохи, укором шелестевшие за его спиной, действовали Конану на нервы.
— А ну-ка, затихни! — сказал он, останавливаясь. — Нечего сопеть и всхлипывать. Нужно прислушаться. Оттуда, где они работают, будет доноситься стук.
Оба затаили дыхание, но вокруг было тихо. Только потрескивали факелы, да шуршали осыпающиеся сверху мелкие камни.
— Сейчас ночь, — прошептала Гэлла. — Все они спят, а не работают.
— Да, пожалуй, еще ночь, — согласился Конан. — Но они не спят по ночам. Они шлифуют камни. Имеет смысл разыскать хотя бы Кевина. Он должен знать, где бывает по ночам Шедд.
— Да-да, разыщем Кевина! — радостно согласилась девушка.
Ход, по которому они шли, становился все уже и ниже. Реже попадались светильники. Конан снял со стены два факела, предусмотрительно погасив один из них.
— Мы прошли много боковых ответвлений, — сказал он. — Придется заглянуть в каждое из них — Кевин или Шедд могут оказаться в любом из них. Впереди мы вряд ли их найдем: дальше становится слишком низко и сыро. Пойдем вбок.
Во всех мальчишеских играх Конан обычно брал на себя роль вожака. Поэтому и здесь, в душной полутьме подземелья, где так легко было заблудиться или попасть под обвал, голос его звучал с решительными и властными интонациями. Гэлле ничего не оставалось, как покорно подчиняться мальчику.
Едва они свернули в ближайший от них боковой ход, как в ноздри резко ударила густая вонь гниющего мяса.
— Прошу тебя, Конан, давай вернемся! — закашлявшись и зажимая нос, попросила Гэлла. — Здесь не может быть Кевина. Да и Шедда — тоже.
Но мальчик, не слушая ее, шел вперед. Помимо вони он различал еще шорохи, поскрипывания и костяной скрежет. Вскоре факел в его поднятой руке осветил железную решетку с толстыми прутьями. За решеткой шевелилось что-то очень большое и бесформенное.
— Конан! — пискнула за его спиной Гэлла, и пальцы ее, ставшие ледяными от страха, впились ему в плечо.
— Кром! — прошептал мальчик, но в голосе его слышалось куда больше восхищения, чем ужаса.
За решеткой, дробя блики факела, переливалась и искрилась опаловая нора, в которой томилось гигантское насекомое. Должно быть, то была та самая медведка, о которой с такой гордостью рассказывал Буно. Причудливые опалы перемежались полосами гагата и дисками золотистого солнечного камня. Их праздничное великолепие странно и дико контрастировало с ворочающимся чудовищем. Очень отдаленно медведка напоминала коня, закованного со всех сторон в латы, но только длиннее его в два раза.
