— Ну, уж под пытками-то расскажет! — сверкнув глазами, ожесточенно воскликнул мальчик.
— Ты не знаешь, Конан, как много могут его блестящие камушки. Недаром он увешивает себя ими с головы до ног. Они могут сделать так, что он не почувствует боли и будет смеяться под пытками, словно его щекочут перьями петуха. Они могут сделать так, что кожа его будет прочнее черепашьего панциря… Он не расскажет. Кевин и его друзья останутся рабами, теперь уже рабами мертвого колдуна. Они по-прежнему будут долить породу, выискивая блестящие камушки, и затем шлифовать их ночами — долгие-долгие годы… Я не хочу этого, Конан. Ведь Кевин — мой сын!
— И мой брат, между прочим, — буркнул Конан. — И мой друг. Хотя он и вцепился в меня тогда по приказ колдуна, как охотничий пес в росомаху. Но я его прощаю, раз у него нет этой самой… искры…
— Заклинаю тебя, Конан, не пытайся бороться с Буно, — молящим голосом воскликнул Шедд, медленно отползая от него назад о узкому проходу. Голова его опустилась совсем низко, бородой подметая серую каменную пыль. Он не смотрел в глаза мальчику и говорил еле слышно. — Заклинаю тебя: забудь обо всем, что здесь видел, забудь тропинку к этому месту и никому о нем не говори. Ты рассказал Меттингу, и он не поверил, это очень хорошо. Не говори же никому больше. Уходи, Конан. Я чувствую, что здесь скоро появится наш хозяин. Я слышу его появление за много шагов — кажется, стены начинают дрожать и камни осыпаться сильнее, когда он касается их своим нелюдским взором… Спеши же, Конан! Ты можешь не успеть и погибнуть.
Мальчик заколебался. Конечно, он с радостью унес бы ноги из этого мрачного подземелья, полного черного колдовства и искалеченных полулюдей. Но его не удовлетворило окончание разговора с Шеддом. Забыть обо всем? Никому не рассказывать? Но ведь это значит, что колдун по-прежнему будет одним из самых уважаемых людей в селении, будет звенеть по праздникам чужими охотничьими трофеями, будет прожигать Конана ненавидящими глазами… Если бы только прожигать! Конан ничуть не сомневался, что старик поставил себе цель уничтожить мальчика, проникшего в его тайну. Или еще хуже: превратить его в такое же немыслимое чудовище, каким стал павший славной смертью беспечный весельчак Шедд…
— Хорошо, хорошо — крикнул мальчик почти уже не различимому во тьме Шедду. — У Кевина нет искры, у тебя не мужества, но у меня есть и то и другое! Хвала Крому, я пока что не раб и не мертвец! Я сдержу свою клятву. Этот старый паук, эта грязная вошь еще будет умолять меня…
Он не договорил. Как и в прошлое появление его здесь, в конце прохода возникла знакомая согбенная фигура. Видимо, Метью разродилась довольно быстро — ну еще бы, в пятнадцатый-то раз! — и старик поспешил в свое подземелье.
Он даже не переоделся и был в том же наряде, обвешанном камнями, перьями и костями животных, в котором обычно совершал свои целительные и заклинательные действия.
— Старый паук? — перепросил он и тоненько захихикал. — Грязная вошь?.. Вот как ты заговорил, мой мальчик!.. Но это последний раз, когда ты отзываешься обо мне непочтительно. Скоро ты заговоришь иные слова…
Конан увидел, как за спиной старика выросли его молчаливые рабы — и Кевин в том числе. Видимо, Буно уже отдал им приказ схватить мальчишку, и они, обойдя хозяина, двинулись в его сторону, бесстрастно тесня друг друга плечами в узком проходе, словно медленная лава, перехлестнувшая через жерло вулкана.
Конан почти не испугался. Он знал, что сумеет выбраться так же, как и в прошлый раз. Мальчик осторожно отступал назад, не сводя взгляда с насупленных и целеустремленных полулюдей с такими знакомыми и симпатичными лицами… Вот и поворот. Теперь осталось сделать лишь несколько шагов, и заголубеет небесная прореха над головой.
Но… где же она?! Тьма, полная тьма окружала его со всех сторон.
— Ага! — злорадно зашелся смехом невидимый за поворотом старик. — Попался, как крыса в ловушку! Ищешь свой выход? Ищи, ищи — нет его! Я завалил его камнем!
Чувствуя себя и впрямь загнанным в дальний угол норы зверем, которого атакуют мускулистые и сытые собаки, Конан, однако, продолжал двигаться назад, ощупывая руками стены.
Главное — точно определить место, где он спрыгнул вниз, прямо на выпуклую спину жука. Может быть, жук опять лежит здесь, ведь то любимое его место?.. Хвала Крому! Икры мальчика коснулись чего-то жестко-мохнатого, а ладонь легла на гладкий кожаный щит. Этот лентяй дремлет на прежнем месте! Содрогнувшись от мгновенной мысли, что загнутый рог величиной с ладонь проскользнет под его животом, Конан одним махом вскочил на спину насекомого, оттолкнулся от нее пятками и стал карабкаться вверх.
Ладонями и коленями он упирался в шершавые своды расщелины, а голову втянул в плечи, чтобы ненароком не расшибить темя о камень.
Злорадные и понукающие вопли Буно внезапно сменились проклятьями. От грязных ругательств, казалось, заколебались своды. «Ах ты, ничтожный земляной червь!», «Ползучая гадина, погоди же!» По колориту ругательств нетрудно было догадаться, что гнев старика направлен на Шедда. Как ни было ужасно его положение, Конан на миг приостановился и рассмеялся. Вот интересно было бы взглянуть на них сейчас!
