Дваплюсодин в одном флаконе - [13]

На этом собрание было закончено. Покидая его, я столкнулся в коридоре со своим побежденным соперником. Вид у нашего уважаемого обожаемого был жалкий, растерянный. На лице ничего, кроме страдания. Еще бы! Только что он потерпел полное фиаско. Ему же не просто не дали, чего он хотел. Ему в лицо плюнули, его не признали достаточно большим человеком. И вот ведь что еще странно: ни один из его клевретов – ни Бунина, ни Кулешов, ни Козловский – не подняли руку в его защиту. Почему? А потому, что своя рубашка ближе к телу. Они за уважаемого только до тех пор, пока сила на его стороне. Чуть уважаемый качнулся, они – в кусты. Кроме того, они реалисты, они понимают – три-четыре голоса лишних ничего не решат. Надо затаиться, выждать и потом нанести удар. Кому? Смотря по обстоятельствам. А вдруг с уважаемым что-то случится, и у него не будет врагов страшнее. А если с ним ничего не случится, то друзья остаются друзьями.

Таким образом, Иванько потерпел поражение, и вы, читатель, вероятно, полагаете, что на этом конец всей истории. Но вы же видите, что это не последняя страница нашего повествования. Значит, было что-то еще? Что именно? Получение ордера, радостный переезд и шумное новоселье? Ради описания таких заурядных личных торжеств автор не стал бы тратить время свое и ваше. Описанное выше – только одна часть истории. Первая часть. Вторая часть будет поинтереснее, ради нее и написана первая.

Часть вторая

«Они у меня попляшут»

Часть вторая хронологически начинается сразу после первой без всякого промежутка. Только что кончилось собрание. Возбужденные его результатами пайщики высыпали в освещенный весенним сиянием двор и роились там отдельными кучками, обсуждая происшедшее событие с разных сторон. Не спешил домой и наш уважаемый. Он стоял посреди двора, окруженный своими клевретами. Заложив руки за спину и подрагивая правой ногой, он сказал громко, желая быть услышанным всеми:

– Ничего, я им это дело поломаю. Они у меня еще попляшут.

«Они», как вы понимаете, – это жильцы нашего дома, пайщики ЖСК «Московский писатель». То есть довольно большая группа людей, которая, когда нужно, называется коллективом. В условиях нашей системы коллектив – это чуть ли не святая святых. Будь собрание на стороне Иванько, он бы в своих дальнейших усилиях это обстоятельство непременно использовал. Он опирался бы на мнение коллектива, он поднимал бы авторитет коллектива, он призывал бы уважать коллектив. Но коллектив, голосующий против него, – это уже не коллектив, а «они», которых он намерен превратить в ансамбль песни и пляски.

Вышесказанные слова Иванько немедленно распространились по двору и достигли ушей автора настоящих записок. Но, находясь в состоянии понятного благодушия, автор не придал этим словам никакого значения. Мало ли чего человек не скажет в запале…

Встреча с пророком

Между прочим, в тот день, 11 марта, как уже было отмечено выше, стояла хорошая солнечная погода. И автор этих строк решил прогуляться по солнышку. И встретил во дворе того самого пайщика, который в начале нашего рассказа предрекал (помните?): «Вы эту квартиру получите, но с очень большим трудом»[18].

– Вы человек умный и даже почти пророк, – сказал при встрече автор этому пайщику. – Объясните мне, пожалуйста, на что рассчитывал наш уважаемый? Ведь он, говорят, неглуп. Он же мог понять, что на сочувствие собрания ему надеяться нечего.

– Вы ошибаетесь! – горячо возразил автору собеседник. – Он ничего понять не мог. Он привык, что собрания проводят по заранее написанным нотам. Все решается в подготовительной стадии, а собрание – это уже просто торжественный парад: приняли, постановили, поддержали, одобрили. Впрочем, для него борьба еще не окончена. Если вы согласны с тем, что я пророк, запишите еще одно мое предсказание. Слова Иванько, что еще все попляшут, отнюдь не пустая угроза. Он вам еще крови на этом деле попортит немало, вот увидите.

Добрый совет

Как в воду глядел.

Проходит несколько дней, встречаю во дворе… кого бы вы думали? Ну, конечно, Козловского.

– Старик, – припадает он к моему левому уху, – ты знаешь, где я был?

– Ну давай, не томи, добивай сразу.

– Старик, я был у Мелентьева.

– Неужели тебе удалось достигнуть таких вершин? Ты видел живого Мелентьева! Дай я тебя хоть пощупаю.

– Старик, не трогай, я боюсь щекотки. Ты знаешь, что мне сказал Мелентьев? Он сказал: «Передай Войновичу, что он эту квартиру ни за что не получит».

– О боже! Сам Мелентьев! Так и сказал: «Передай Войновичу?..» Значит, он знает вообще, что я существую! Сам Мелентьев… С такой высоты!

Козловский огорчен:

– Ты, старик, я вижу, человек несерьезный. Послушай доброго совета: не валяй дурака, соглашайся на квартиру Бажовой, пока дают. Или вот что. Знаешь, что бы сделал я на твоем месте? Я на твоем месте, – он оживляется, словно на него вдруг нашло озарение, – позвонил бы Иванько.

– А я бы на твоем месте знаешь что сделал? Для начала я перестал бы быть холуем при Иванько.

– Ах вот как! Ну смотри… Я тебе все сказал.

Потом он кому-то сказал:

– Про меня говорят, что я холуй при Иванько. А мне Иванько не нужен, у меня есть Расул Гамзатов.