Двадцать отражений лжи - [7]

Я застыла, как полосатик, вмороженный в лед. И глаза у меня полезли на лоб, полагаю, как у него же.

Племянничек дражайшего командующего. Как раз приехавший навестить мамочку.

Только мне это кажется очень интересным совпадением?…

Верона расшаркалась в ответном приветствии и многословно представила меня как самое родное на этом грешном свете существо.

— Может, присядем? — нарушил Ад, ер-младший неловкое молчание и вопросительно посмотрел на дам, то есть нас. Я быстро кивнула и села, Верона последовала моему примеру. Мозг лихорадочно работал — у меня появился неплохой шанс прощупать ситуацию изнутри, и было бы крайне глупо его упускать. Поэтому я откашлялась, сделала дежурное замечание о погоде и беззастенчиво уставилась на потенциального мужа подруги.

Молод — едва ли на пару лет старше самой Вероны. Белокурые волосы забраны в свободную косу, несколько прядей челки обрамляют узкое лицо с тонкими чертами. Прямой нос, высокие скулы, мягкая линия слегка узковатых губ и по-ременски раскосые глаза. Красивый мужчина. Очень красивый.

Я вопросительно покосилась на подругу. Молодой и богатый красавец-аристократ — она точно хочет его отвадить? Та поймала мой взгляд и едва заметно поморщилась, одними губами прошептав: «ящерица». Ну ясно. Не хочу сказать про Верону ничего плохого, но в ее случае «ксенофобия» является диагнозом. Она и со мной подружилась только потому, что в нашем разношерстном лабораторном коллективе я одна похожу на кореллянку, хоть и не без брака. А у ременов узоры из чешуи по всему телу и змеиные глаза. У этого конкретного — золотые, в частой сетке черных прожилок. Такие же золотистые, почти сливающиеся со светлой кожей чешуйки начинались за ушами и двумя тонкими ручейками сбегали за ворот рубашки.

Честно, иногда я Верону не понимаю совершенно.

Подлетел робот-официант, принял заказ и через пару минут вернулся, расставляя тарелки.

Я посмотрела в свою и осторожно подцепила вилкой… нечто. Даже не знаю, что это такое. А вкусно-то как…

— Не знаю, слышали ли вы… — откашлявшись, Верона принялась разыгрывать свою партию занудной до зубовного скрежета ученой старой девы.

Поучающие монологи подруги и ответные реплики «кавалера» слились с тихим журчащим фоном зала. Освещение неуловимо перетекло в мягкий золотистый оттенок, подсвечивая и наши лица тоже.

Неуловимо менялось и выражение на лице сидящего напротив мужчины. Удивление, интерес, лукавство… и всегда — мягкое и искреннее внимание. И улыбка. Мало в своей жизни я видела таких улыбок — безоблачно-светлых, как мягкое утреннее солнце. Даже завидно — как будто никакая грязь не касалась его жизни.

Хотя, возможно, так и есть.

А Верона впервые с треском провалилась. Ставлю годовое жалование, ее раскусили в первые же пять минут, и теперь с интересом наблюдают за ее маневрами.

Ивордан поймал мой взгляд и иронично склонил голову, признавая поражение.

— Вы догадались.

— Вы догадались, — вернула я ему фразу. И пояснила для недоуменно глядящей на нас Вероны: — Кажется, наш маленький спектакль провалился.

— И что вы думаете по этому поводу? — напряженно поинтересовалась она.

— Что не стою таких усилий, поскольку нахожусь в сходном положении, — он пожал плечами и лукаво посмотрел на меня. — Но не могу не отметить, что прекрасные фарры нанесли мне сокрушительный удар — я-то считал себя неотразимым кавалером.

Верона не выдержала и расхохоталась.

— Не обижайтесь, но вы явно не герой моего романа. Типаж не тот.

— А фарра Шалли будет так же категорична? — Ивордан явно подтрунивал, но я все же ответила:

— Кажется, сватали вам не меня.

— Вы обиделись, — констатировал он.

— Нет, я от природы груба, язвительна и нелюдима — потому и позвали, — сказала я чистую правду.

— Красивые девушки имеют право на маленькие слабости, — он весело поиграл бровями.

— Неотразимый кавалер должен быть в курсе, что грубая лесть — не самый лучший прием, — отрезала я.

Верона, притихшая на своем стуле, наблюдала за нашей пикировкой с подозрительно блестящими глазами. Я вопросительно вскинула бровь, но она только состроила невинное личико.

— Почему — лесть? Я сказал чистую правду.

— Простите, не была в курсе ваших проблем со зрением. Иначе бы вы сами убедились, что моя внешность имеет мало общего с классическими канонами красоты.

— Хотите сказать — ваш комбинезон? — Ивордан смерил безупречно вежливым взглядом предмет разговора и испортил весь эффект, ухмыльнувшись совершенно по-мальчишески, озорно и радостно. — Он действительно мало соответствует вообще каким-либо канонам. Я понимаю, что это специально для меня, но зачем же было так себя истязать…

— А вот теперь вы оскорбили меня в лучших чувствах, — я не выдержала и улыбнулась сама. Какой все-таки… обаятельный мужчина. Искренний. Даже жаль… Самую малость. Жаль этих невероятно светлых и теплых улыбок, от которых даже глаза вспыхивают радостным огнем. А самое скверное — понимаешь, что в твоей жизни этого уже давно нет. Искренности.

— То есть вы хотите сказать, что надели ЭТО по собственной инициативе?

— Именно, — я приняла оскорбленный вид. — Более того, это мой любимый комбинезон.

Это все было ребячеством чистой воды. Это никоим образом не могло мне помочь выудить информацию о командующем. В этом вообще не было никакой необходимости — по уму стоило просто вежливо раскланяться и уйти, благо у меня есть масса работы.