Двадцать минут на Манхэттене - [12]
Понятно, что дом оборудуется лифтом для обеспечения концепции «без барьеров», но проблема реализации концепции «города пешком» остается. Один путь ее решения – признать, что ни один город не в состоянии предложить «всеобщего доступа» по разным причинам, – от наличия частной собственности до ограничений прохода в опасные места, вроде тоннелей метрополитена. Так что вопрос следует переформулировать. Доступность публичных мест, начиная от дорожки перед домом и тротуара и заканчивая всеми местами, предназначенными для общественных нужд, есть основополагающее правило и должна охраняться и расширяться. Но хотя в городе не должно быть «запретных зон», равенство не подразумевает одинаковость. Это значит, что некоторые люди будут испытывать трудности в некоторых местах.
Теоретики справедливости часто фокусируются на распределении и логике прав, тратя много сил на обсуждение различий между их индивидуальным и коллективным разнообразием. Коллективные права горожан были четко сформулированы французским философом Анри Лефевром (чье дело было продолжено такими его влиятельными последователями, как Дэвид Харви). Это право, понимаемое не просто как индивидуальный доступ к товарам, услугам и городским пространствам, но как право изменять свой город в соответствии с нашими глубинными желаниями, контролировать сам процесс урбанизации и способы, которыми город преобразует людей в своих жителей. Но даже в самом общем смысле хороший город по-прежнему должен предоставлять нечто вроде морфологического удовлетворения все расширяющейся группе индивидуальностей.
Движение в сторону всеобщего доступа должно идти в двух направлениях – как в физической области, так и социальной, причем как со стороны потребностей, так и со стороны предложения, хотя я не собираюсь утверждать, что рыночная модель сама по себе приведет к желаемому результату. Успехи медицины чрезвычайно расширят возможности людей наслаждаться свободой передвижения, основанной на их телесной автономии. Технологии обеспечат инновационные и адаптируемые средства передвижения по всем осям координат. Будет справедливо, если «право города» расширится на все большее и большее количество людей. Разумное законодательство в области городского планирования обеспечит повсеместное и логичное распределение жилья – и медицинской поддержки – для людей с особыми требованиями. Вполне удастся расширить физическое разнообразие, сложносоставленность и согласовать противоречия развивающегося города без сведе́ния этого к «мышечному чувству» доступа к единообразию пандусов, плоских полов и широких проемов. Доступ – прежде всего это вопрос преодоления множества барьеров, необязательно физических, барьеров цены и предрассудков, сконцентрированных в городе.
Наши соседи с четвертого этажа – три женщины (в двух квартирах), всем им под семьдесят. Одна из них, Марго, родилась в этом доме и вернулась в него после того, как пожила в Париже и Каире в 1950-е. Она работает в прогрессистской благотворительной организации, принимает активное участие в местной политике – и действительно является тем самым «активным горожанином», каким я мечтал бы в идеале видеть каждого жителя Виллидж. Благодаря своей невысокой фиксированной квартплате, Марго сумела много лет назад купить местечко в сельской местности, куда она вместе со своим спутником уезжает отдыхать на выходные в потрепанном «универсале». Марго – наш местный «общественник», лучший, наиболее активный представитель жильцов в том, что касается повседневных нужд. Она олицетворяет собой электоральный аспект представительской демократии и, в равной степени, идею, что вклад в общее благополучие может быть разноплановым. Она встает на защиту наших прав горожан.
Нью-йоркское законодательство в области квартплаты вызывает возмущение у домовладельцев и горячо защищается жильцами. Глядя на Марго, я часто мечтаю о том, как было бы здорово, если бы удалось ввести меритократическую (основанную на личных заслугах) или же публичную систему поощрительных субсидий взамен системы пожизненного найма жилья. Марго могла бы «отрабатывать» свою низкую квартплату тем, что выполняет за всех нас гражданские обязанности. Этот аргумент едва ли встретит понимание у нашего домовладельца и вряд ли может быть принят муниципальными или федеральными бюрократами, распределяющими субсидии, старающимися сосредоточить свое внимание скорее на домовладельцах, чем на квартиросъемщиках (через щедрое налоговое послабление корпорациям, готовым остаться в городе) и скорее на домах, чем на людях (через ограничения, накладываемые на реконструкцию или снос исторической постройки). Доход все теснее и теснее увязан со стоимостью проживания здесь, гражданский активизм делается все проблематичнее для тех, чье время досуга ограничено – как необходимостью много работать, так и постоянным соблазном превратить «время досуга» во «время потребления». Это приводит к образованию двух типов активистов: тех, кто обладает свободным временем для работы над вещами, касающимися выборов, и тех, кто вынуждены включаться в борьбу, когда нависает угроза над их благополучием. Нужно много времени и денег, чтобы быть Брук Астор.
