Двадцать лет спустя (с половиной) - [2]

Народ ненавидел этого Д’Эмери: во-первых, потому что он управлял финансами, а управляющих финансами всегда ненавидят; во-вторых, потому что надо кого-нибудь ненавидеть; в-третьих, такого говнюка надо было утопить еще в детстве, пока он еще не стал грабить народ, роясь во всех карманах, до которых могли дотянуться его руки, приговаривая при этом: “Так повелел мне господь и его управляющий финансами”.

Это был сын известного бандита и головореза Жулино, повешенного после того, как он объявил о том, что решил стать честным человеком и открыть фирму по производству гробов. Разъяренная толпа пассажиров почтового экспресса, который он ограбил минуты за три до того, без лишних разговоров повесила его на дорожном указателе, указывавшем в сторону кладбища. После этого маленький Джулио переменил фамилию на Д’Эмери. Кардинал Ширелье, заметив в нем большие финансовые возможности (после того, как получил от него взятку) представил его Блюдовнику Тринадцатому. Тот, в это время размахнулся печатью, намереваясь убить муху, сидевшую на столе, и кардинал вовремя успел подсунуть под удар указ о назначении Д’Эмери писарем в финансовое управление.

Этот самый писарь и был теперь управляющим финансами.

Послали, значит за Д’Эмери, а он послал всех и прислал на заседание вместо себя дрессированную кошку, которая голосовала ничуть не хуже самого Д’Эмери, и вдобавок нагадила в кресло, на котором сидела.

Тем временем во дворец в ободранном нижнем белье явился гвардейский офицер де Коменж и рапортовал, что народ взбунтовался и напал на него, отняв всю зарплату, казенное обмундирование, пустили лошадь на шашлыки и надавали ему по морде. В связи с этим, он просит всех здесь присутствующих скинуться ему по полпистоля на новую шпагу, чтобы он смог искромсать эту чернь на кусочки. Если же ему, де Коменжу, сей же момент, не одолжат денег на почти новые трусы с заплаткой, он (де Коменж) все здесь разнесет нахрен (на самом деле де Коменж проигрался в пух и прах в карты и, напившись для храбрости, пошел стрелять деньги).

Де Коменж нашел в лице собрания сочувствие. Покачав головой, кардинал пообещал ему разобраться, и попросил его зайти попозже. Выглядело это сочувствие примерно так:

- Пошел вон, придурок! – сказал Замарини и выгнал за дверь, ударив в глаз на прощание, после чего пинул своего лакея в пах, объяснив это необходимостью тренировки ног. Согнувшись пополам, Бернуин с посиневшим лицом выслушал доводы кардинала и, видимо согласившись с ними, упал лицом в половую тряпку у двери, сказав что-то типа “ы-ы”.

Нехорошо улыбнувшись, Замарини закрыл заседание, несмотря на удивленные крики собравшихся, обнаруживших пропажу кошельков, драгоценностей, карманных часов и кредитных карточек.

- Ай-яй-яй-яй-яй, - посокрушался для вида Замарини, - Следить надо за своими вещами. Но мы это обязательно расследуем, я сейчас может быть, даже указ какой-нибудь подпишу, - пообещал он на прощание, выталкивая всех за дверь. Последней из кабинета вылетела кошка Д’Эмери, которую напоили слабительным, причем доза была настолько велика, что когда карета с кошкой затормозила у крыльца особняка, Д’Эмери с огорчением узнал, что отныне карету можно использовать разве что для перевозки навоза.

Вот в каком трудном положении был кардинал Замарини, когда мы ввели читателя в его кабинет (сцена начинается со слов “Итак, мать вашу так...”).

Глава 4.

Замарини поднял мегафон и, надев наушники, свистнул два раза.

В комнату вошел слуга в черном, тряся головой, и, пытаясь просверлить дырку в ухе своим указательным пальцем.

Кардинал не обернулся. Он знал, что на два свистка должен был войти Бернуин.

- Бернуин, что за мушкетеры дежурят во дворе?

- Судя по всему, де тервильской роты, - ответил слуга, переспросив предварительно вопрос кардинала два раза.

- Почему ты так думаешь? - спросил кардинал, одеваясь в костюм мушкетера.

- Да у них на груди написано название команды, то есть роты, - объяснил Бернуин, прислушиваясь к пьяным крикам во дворе.

- Сам знаю, - поблагодарил Бернуина кардинал и пнул того носком кованых сапог по коленной чашечке. - Иди и позови мне какого-нибудь офицера.

Бернуин, прыгая на одной ноге и крича от боли “слушаюсь Ваше Преосвященство, ы-ы!”, доскакал до лестницы и скатился во двор. Через минуту он заглянул к кардиналу.

- Господин Д’Арнатьян! - доложил он, влетая в кабинет, получив под зад от вошедшего.

- Вы господин Д’Арнатьян ? - спросил кардинал, прочитав на рукаве гасконца хвастливый девиз рода “Д’Арнатьяны - короли”.

- Какого хера, - начал было гасконец, увидев на незнакомце мундир рядового мушкетера. - А, это Вы, Ваше преосвященство, - воскликнул он, взглянув в лицо неизвестного. - Очень рад, очень рад, - воскликнул лейтенант королевских мушкетеров, пожимая руку кардинала с золотым перстнем на пальце. Когда он отнял руку, на пальце у кардинала уже ничего не было.

Кардинал испытующе посмотрел на нашего старого знакомого, пытаясь понять что-либо по бесстрастно наглой физиономии гасконского дворянина.

- Я хочу прогуляться по Парижу и не получить по морде, - сказал наконец Замарини, - Но сейчас вроде бы опасно, вы слышали, что произошло с де Коменжем?