Двадцать четвертая буква - [5]

Макс наклонила голову.

– Может, у Ника есть свежая рыба. В эти выходные нужно поменять сердцевины у винтов, или «Юпитер» скоро окажется на дне залива.

* * *

О’Брайен подъезжал к «Понс Марина», когда зазвонил мобильник. О’Брайен нажал на кнопку.

– Отец, привет!

– Шон, либо ты детектив-экстрасенс, либо видишь номер.

– Нынче это всего лишь вопрос технологий.

– Ну, не знаю. Ты всегда исключительно хорошо считывал в людях то, что не могут заметить машины.

О’Брайен въехал в ливень; дождь падал крупными каплями, с неба словно сыпал косяк серебристой рыбешки.

– Отец, тут надвигается буря. Рад тебя слышать. Давно не разговаривали. Как дела?

– После смерти Шерри ты приезжал ко мне чаще, чем в последнее время. Ты в порядке?

– Да, спасибо. Я сейчас выбираюсь реже, чем хотелось бы. Ремонтирую дом, чиню катер и вроде все время занят. Как раз еду на причал.

– Я был в Баптистской больнице и выслушал там исповедь. Один заключенный, в него стреляли, когда его сегодня утром привезли для дачи показаний в суде. Его состояние стабилизировалось, но потом у него случились несколько сердечных приступов. После операции.

– Продолжай, отец.

– Этот бедолага верит, что умер на операционном столе, и его реанимировали, когда когти дьявола были совсем рядом. Он говорит, что видел зло… абсолютное зло.

– Возможно, это просто дурной сон.

– Он верит, что получил божественный шанс искупить вину. Он кое-что видел, Шон, и это заставило его исповедаться.

– Тут дело скорее в лишенном кислорода мозге, чем в добре и зле.

– Нет, – ответил отец Каллахан, понизив голос. – Он кое-что видел одиннадцать лет назад.

– Что?

– Убийцу. Видел, как тот уходил с места преступления, как только закончил свое дьявольское дело. И его так и не поймали.

– Почему он не пошел в полицию?

– Он преступник. Тут все непросто. Время выходит, а он на операции.

– Отец, начни сначала.

– Настоящий убийца на свободе, а человек, обвиненный в этом убийстве, сидит в камере смертников. Штат собирается казнить его в пятницу в 6 утра. Осталось меньше четырех дней.

У О’Брайена сдавило грудь.

– А какое это имеет отношение ко мне?

– Ты больше всего подходишь для того, чтобы освободить приговоренного и найти настоящего убийцу.

– Отец, почему я?

– Если все это правда, Шон, именно ты посадил не того человека, и его вот-вот казнят.

6

О’Брайен въехал на парковку «Понс Марина» и заглушил мотор джипа. Дождь кончился, и Шон открыл окна.

– Не того человека? Отец, кого вы имеете в виду?

– Чарли Уильямса.

– Уильямс? Но это же было десять или одиннадцать лет назад.

Мысли О’Брайена понеслись вскачь. В голове восстанавливалась сцена того преступления. Кровать жертвы залита кровью. Девушка. Молодая. Красивая. Семь ножевых ран, в грудь и горло. Ее кровь нашли в пикапе ее бывшего дружка. Его отпечатки – в ее квартире. Его семя – в ее теле. Он был мертвецки пьян. Отрубился в своем пикапе. Он говорил, они подрались, но он ее не убивал.

– Я помню, как это дело освещала пресса, – сказал отец Каллахан. – Ты тогда был на вершине карьеры детектива убойного отдела полиции Майами. Жертва была знаменитостью, и СМИ следили за каждым шагом.

Шон молчал. Над левым глазом зарождалась тупая боль. Адреналин схлынул, и сейчас О’Брайен чуть ли не чувствовал ток крови в висках.

– Этот человек, заключенный, – как его зовут? И что он сказал?

– Сэм Спеллинг. Сказал, что видел, как настоящий убийца прятал оружие – нож. Спеллинг выудил нож из мусорного бака, а потом поддался искушению. Шантажировал убийцу ради единовременного платежа в сто тысяч. Спеллинг потратил деньги, накупил кокаина, потом попал в тюрьму. Предполагалось, что он будет давать показания на громком процессе о наркоторговле, но сегодня утром его подстрелили. И сегодня же он исповедовался мне по поводу старого дела – смерть супермодели и ее бывший дружок в камере смертников.

– Полагаю, в него стреляли, чтобы не дать свидетельствовать по поводу наркотиков. И Чарли Уильямс в камере смертников тут ни при чем. А теперь, пережив близость смерти, он хочет очиститься и признаться… сообщить личность настоящего убийцы Александрии Коул, верно?

– Аминь, – ответил отец Каллахан. – Все так и есть.

– А кто, по его словам, ее убил?

– Он не сказал. Назвал только имя жертвы. Как только он назвал ее имя, я вспомнил то дело и решил позвонить тебе. Я попросил, чтобы он написал полное признание – все имена и места. Ты же знаешь, от церкви Святого Франциска до больницы недалеко. Я собираюсь вернуться, когда он придет в себя, и забрать его заявление.

– Мне нужно видеть это заявление.

О’Брайен ущипнул переносицу. Он никогда не слышал о Сэме Спеллинге. Большинство тюремных стукачей были неудачниками. Неисправимыми лжецами. Коррумпированные адвокаты пользовались преступниками, которые заявляли, что слышали: преступление совершил совсем не тот, кого сейчас судят. Еще они хвалились преступлениями, которых не совершали. Но О’Брайен не мог припомнить, чтобы кто-то хоть раз заявил, что его собрат-заключенный, особенно сидящий в камере смертников, невиновен.

– Шон, ты здесь?

– Ты сказал, его кладут на операцию, так?

– Я говорил с врачом. Спеллинг в плохом состоянии. Пуля едва не прошла через сердце.