Два вопроса Герберту Уэллсу - [5]

ВОПРОС ВТОРОЙ ...

И все-таки он оставался ученым.

Речь идет не о том, продолжал ли Уэллс работать в лаборатории - он в ней не работал. Дело в гораздо более важном: Уэллс сохранил и даже в чем-то развил для себя научный тип мышления.

В годы, когда начинал Уэллс, это имело немалое значение. Отношение к той или иной научной теории в литературно-художественной среде определялось зачастую совсем не тем, верна или неверна эта теория, а соображениями совсем иного рода - прежде всего тем, какого рода картину жизни она помогает утвердить в сознании людей. Один случай в этом отношении особенно нагляден.

В 1906 году Фабианское общество организовало в Лондоне цикл лекций под названием "Пророки XX века". Лекцию о Дарвине было поручено прочитать Бернарду Шоу. И вот что услышали лондонцы из уст великого драматурга и знаменитого оратора: Дарринисты, говорил Шоу, - это люди "без воображения, философии, поэзии, совести и приличий. Ибо "естественный отбор" лишен нравственного смысла, он имеет дело с той стороной эволюции, в которой нет цели, нет сознания, и его лучше называть "случайный отбор", а еще лучше "неестественный отбор", поскольку нет ничего более неестественного, чем случайность. Если б можно было доказать, что вся вселенная возникла в результате подобного отбора, жизнь представляла бы ценность только для дураков и мерзавцев". Как нетрудно заметить, Шоу опровергает здесь теорию Дарвина на одном-единственном основании - она для него неприемлема с моральной -точки зрения!

Уэллс относился к науке иначе. Оценивал ли он ее, исходя из нравственных категорий? Да, разумеется. Без этого он не был бы писателем и мыслителем. Но он прекрасно понимал, что имеет дело с реальностью, которую не вправе отменять в пользу выдумки - может быть, даже весьма симпатичной (как это сделал Шоу, объявив, что миром движет не слепой естественный, отбор, а сознательная "жизненная сила"). Для него наука была выражением объективного мира, она помогала увидеть его таким, какой он есть.

То, что Уэллс сейчас был еще и писателем, в известной мере даже помогало ему как ученому - он находил какие-то новые повороты мысли, он вносил в науку свой опыт, приобретенный за стенами лаборатории.

Впервые это сказалось при обсуждении вопроса (сейчас снова возникающего) о том, прекратилась ли эволюция человека. Хаксли считал, что человек давно стабилизировался как биологическое существо, и Уэллс несколько раз публиковал на ту же тему правоверно-хакслианекие статьи.

Но одновременно в нем созревало убеждение, что, если в рассмотрение этой проблемы привнести социальный фактор, ответ может прозвучать иначе. В 1893 году он идет на риск - публикует статью "Человек миллионного года", где пытается доказать, что эволюция человека продолжается, - более того, что в результате нее человек станет, по сути дела, совершенно иным существом, куда менее похожим на современного человека, чем тот - на своего доисторического предка.

Поскольку, говорит Уэллс, институт брака носит социальный характер, социальные факторы не могут не сказаться на формировании брачных пар, а значит, должны приводить в движение механизм эволюции и придавать ей определенное направление. Современный человек утверждается в обществе благодаря в первую очередь свойствам ума, а не тела, и эти качества будут накапливаться в процессе социально-направленной эволюции еще быстрее, чем в процессе эволюции, подстегиваемой естественным отбором.

Не мешает вспомнить, продолжает Уэллс, что даже слепой механизм естественного отбора создавал человека, совершенствуя его разум.

Как организм птицы приспособлен к потребностям полета, так организм человека все более приспосабливается к потребностям мышления. Тело птицы подчинили себе крылья, тело человека подчинил себе мозг. И, чем дальше, тем больше будет его себе подчинять.

Эволюция по-разному повлияет на разные части тела. Рука, поскольку она является "учителем и толмачом мозга", разовьется.

Она сделается сильнее и гибче, приспоеобленней к тонкий работам. Остальные мускулы тела, напротив, ослабнут и будут почти неразличимы. Зато необычайно увеличится голова - вместилище разросшегося мозга. При этом она не сохранит прежних пропорций.

Черты лица сгладятся, уши, нос, надбровные дуги не будут выступать, как прежде, подбородок и рот станут крошечными - они ведь сделаются не нужны...

Да, не нужны, продолжает Уэллс, сохраняя все тот же бесстрастный тон. В этом легко убедиться при помощи простейшего рассуждения. Животные предки человека пожирали сырую пищу, тратя в результате огромную энергию на пищеварение. Человек себе этот процесс облегчает - он свою пищу предварительно готовит. В дальнейшем же он будет получать пищу не только приготовленной, но, если угодно, "прожеванной и переваренной". Химия даст ему наиболее Легко усваиваемые вещества в наиболее законченном виде. В результате отпадает нужда в пищеварении. Вслед за тем человек научится усваивать пищу вепосредстведао из окрузнающей среды, и "столовые" миллионного года будут представлять собой огромные, заполненные питательными растворами бассейны, куда люди (с виду они, правда, будут скорей походить на спрутов) будут приезжать поплавать немного, а тем самым и подкормиться...