Два Виктора и половинка Антуанетты - [17]

– Повторяю вопрос, – сказал режиссер, – что вы знаете о кастах?

– Мы будем ставить пьесу об индуизме? – спросил драматург, который в силу своей профессии был достаточно эрудирован и начитан, и знал о кастах достаточно, чтобы поддержать разговор.

– Не совсем, – ответил главный режиссер, – это будет современная постановка о нашем времени… Касты будут фигурировать на втором плане. Как фон. Как основа. Мне нужно понять, насколько вы сможете прочувствовать эту связь. Итак, что вы знаете о кастах?

– Если упростить все до схемы, – сказала Лилу многозначительно, – то это – разделение общества на сословия в древней Индии.

«Ну-ну, Лилу, давай, хватит быть маленьким пушистым зверьком, – подумал зайчонок, которого играла Лилу в детской пьесе, – ты же побеждала на всех олимпиадах, хоть и была зайчонком по жизни. Может быть, настало твое время, маленькая Лилу, страдающая от несчастной любви?»

Зи Гранкина, которая в свое время активно увлекалась буддизмом, посмотрела на Лилу более, чем внимательно. К сожалению, религия не может быть просто увлечением, и Зи прекрасно это понимала, поэтому осталась в православии, но о буддизме могла рассуждать более, чем свободно. Особенно, если дело касалось беседы за чашкой чая в кругу людей, которые даже не знали, что такое касты.

– Самая высшая каста – это брахманы. Жрецы, священнослужители, ученые… – продолжала Лилу, – Потом идут воины. Политики, учителя, врачи. Если смотреть на эту иерархию сверху, то на третьем уровне находятся торговцы. Ремесленников в некоторых источниках относят или к касте торговцев или к касте шудров. Шудры – это четвертая каста: слуги и те, кто работает руками. Вот почему ремесленники могут быть отнесены и туда и сюда.

– Есть еще группа неприкасаемых, – добавил драматург, который не мог упустить шанс показать свою незаменимость и эрудицию.

Зи, уставшая и от первого, и от второго, сверкнула на него глазами. Она хотела дать шанс Лилу показать себя с лучшей стороны. Лилу, в отличие от других актеров, никогда даже не пыталась соревноваться с Зи по привлекательности и сексуальности. Поэтому Зи спокойно готова была уступить пальму первенства Лилу.

Но, конечно, только в плане эрудиции.

– Да, – Лилу как будто отвечала урок, – Неприкасаемые – это те, кто выполнял самую грязную работу: стирку, уборку мусора, работу с глиной, кожей и так далее. Ни к одной касте не принадлежали парии. Они вообще были исключены из всяких социальных отношений, если можно так выразиться.

– ОК, спасибо, Лилу, – кивнул головой главный режиссер, – Оставим пока неприкасаемых и парий и вернемся к четырем кастам – брахманы, воины, торговцы и ремесленники. Ты права, мы немного упростим всю схему, т. к. для того, чтобы подробно разобраться в этих учениях, не хватит всей жизни.

Лилу изящно развела руками, давая понять слушателям, что ей есть еще что сказать на эту тему, но… если вы хотите все упростить, давайте упростим…

– Итак, мы говорим о четырех кастах, – чувствовалось, что режиссер хочет всех подвести к какой-то гениальной мысли, но, как выяснилось, начал он слишком издалека, – А скажите мне, каста – это принадлежность к чему?

Драматург поморщился. Он считал, что правильную последовательность вопросов может выстроить только он сам, а задача главного режиссера – совсем не в том, чтобы подводить актеров к пониманию будущей постановки. Вот если бы режиссер изложил ему, лично ему, весь свой замысел – пусть нескладно и сбивчиво – он, драматург трансформировал бы этот замысел в прекрасное действие, яркие диалоги и многозначительные паузы…

Но, похоже, в данный момент режиссера понимала одна Лилу.

– Исторически сложилось так, что каста – это принадлежность к территории и роду занятий. Но с течением времени стало понятно, что это не только то, чем занимается человек, и занимались его предки. Каста – это и занятие, и мировоззрение, и, если хотите – предназначение, и образ жизни, и образ мыслей, и голос предков и, в конце концов, душа.

– «Хорошую религию придумали индусы…», – процитировал Клим Пятеркин, глядя на Зи, которая сегодня казалась ему еще более недоступной, чем обычно.

– Да, это связано и с переселением душ, – серьезно заметила Лилу, – но, как я понимаю, мы сейчас говорим не об этом.

– Отлично, ты все правильно понимаешь, моя девочка, – сказал главный режиссер, – Итак… Почему касты не могли смешиваться? Почему это было запрещено?

– Во все времена у всех народов цари не женились на служанках, – заметил драматург, продолжая сверлить глазами Зи. В ушах его все еще звучала ее фраза о том, что «давай, в нашей паре безалаберной девочкой буду все-таки я…» Сначала он уцепился за слово «пара», и это его радовало, но когда вдумался в общий смысл фразы, то понял, что радоваться нечему.

Зи упорно не давалась в руки, несмотря на то, что утром на репетиции глаза у нее продолжали быть заплаканными.

– Именно по этой причине я и не спала сегодня всю ночь, – Зи, как будто, услышала мысли драматурга и решила объяснить, что ее красные глаза – это вовсе не результат размолвки с ним, – Царицы тоже не выходят замуж за слуг и ремесленников. И когда я это поняла…