Два сюжета в жанре мелодрамы - [2]

- Коля. А вас Дмитрий Васильевич, я помню.

- И давно ты меня ждешь, Коля?

- Это не важно. Главное - дождался!

Дмитрий Васильевич отворил дверь плоским ключиком.

- Заходи. Только у меня времени мало, я сейчас работать буду, у меня самая работа начинается... Адрес ты мой откуда узнал?

Мальчик снял шапку, свернул и положил в карман куртки. Куртку снял и повесил на круглую ручку стенного шкафа. Расшнуровал и снял ботинки. Дмитрий Васильевич между тем в верхней одежде и обуви прошел на кухню.

- Чаю надо выпить, - сказал он и огляделся.

Подоконник, стол, холодильник и даже табуреты загромождены были бутылками, бумагами, книгами и газетами. Черная лаковая дамская туфля на остром каблучке выглядывала из груды на подоконнике. В мойке по грязной посуде ползали тараканы.

Потревожив тараканов, Дмитрий Васильевич долил чайник, поставил на огонь и вернулся в прихожую разуваться. Увидел в прихожей мальчика, о котором уже забыл.

- Так что ты хотел?

- Возьмите меня к себе.

- Что?

- Я пригожусь. Я помогать вам буду.

Дмитрий Васильевич посмотрел на мальчика, взглянул на часы.

- Давай-ка парень, дуй домой, транспорт еще ходит... давай-давай, обувайся. Тебя отец, что ли, побил?

- У меня нет отца.

- Слушай, ну в самом деле, мне некогда, и знать я тебя не знаю и знать не хочу. Давай.

Лицо мальчика вытянулось. Он надел и зашнуровал ботинки, снял с ручки куртку, надел. Вышел.

- Черт-те что, - сказал Дмитрий Васильевич и закрыл дверь на замок. И на второй.

В третьем часу ночи, когда он, напившись в пятый раз чаю, сидел на кухне и, близко наклонясь к бумагам, разбирал свои торопливые записи, в дверь позвонили. Чертыхнувшись, Дмитрий Васильевич пошел отворять.

Звонила соседка в черном, мокром от дождя плаще.

- Здравствуйте, Дмитрий Васильевич, - сказала она, - не ожидала от вас, право. Сына на лестнице держите. В цивилизованной стране вас бы живо в тюрьму упрятали и всех прав бы лишили.

- Какого сына? - изумился Дмитрий Васильевич.

- Не знаю, сколько у вас сыновей, но этого вы всей стране показали.

Дмитрий Васильевич выглянул на площадку. Мальчик сидел за решеткой на узком подоконнике, и в лице его была усталая покорность.

- А может, мне в самом деле милицию позвать? - сказала женщина.

- Эй! - крикнул Дмитрий Васильевич. Как тебя, Коля, давай, заходи, быстро.

Он развернул кресло и бросил белье.

- Стели и ложись, и чтобы утром я тебя здесь не видел.

За окнами шумел дождь. Дмитрий Васильевич склонился над своими бумагами. Поначалу не мог успокоиться, все прислушивался, что там в комнате. Было тихо. Наконец Дмитрий Васильевич сосредоточился. Вынул чистый лист, записал:

"1902 год.

1. Г.В.

2. Е.А."

"У Г.В. библиотека была в две тысячи томов, и на немецком, и на французском, и на латыни. Одного "Евгения Онегина" пять изданий, в том числе посмертное, в черном гробовом переплете. Г.В. ходил на концерты, посещал литературные вечера с дружеским чаепитием, слушал музыку. Скрябин, к примеру, ему не полюбился, есть свидетельство.

Сам он был еврей из Вильно. В Альпах отдыхал, в Париже жил, в Берлине курс кончал. Кузина писала ему письма из Парижа, о новинках парижской моды сообщала, о туфельках, блузках, духах... А сами эти послания! Ты бы видела! бумага с вензелями, конверты плотные с прокладками из прозрачной цветной бумаги. Почерк твердый, мелкий, буквы - как горошины черного перца, и стиль такой же - острый, и взгляд. В те времена письма из Парижа доходили в два дня"*.

Дмитрий Васильевич писал свое исследование как письмо. Адресат был воображаемый, друг, женщина, живущая, быть может, в том же, что и Г.В. 1902 году.

Работал до пяти. Дождь все шумел.

Дмитрий Васильевич зевнул, снял очки, встал и пошел в комнату. Мальчик спал, и лицо его во сне было безмятежным. Дмитрий Васильевич недоуменно постоял над спящим и - лег ничком на диван.

Он знал, на грани сна и яви, что время обеденное, - пахло едой. Что за черт? Дмитрий Васильевич разомкнул глаза. Осеннее холодное солнце отражалось в полированном шкафу, в зеркале, в плоском экране давно сломанного телевизора, в застекленных акварелях и фотографиях на стене, в паркетном полу. Дмитрий Васильевич откинул плед, которым не укрывался.

Заглянул в прихожую. На круглой ручке стенного шкафа висела куртка мальчика. Его маленькие ботинки стояли вровень с ботинками Дмитрия Васильевича.

Сам мальчик сидел в кухне у чисто прибранного стола. На чистой плите попыхивала чистая кастрюля, шкворчала тяжелая чугунная сковородка. Мойка сияла головокружительной белизной. От вкусных запахов у Дмитрия Васильевича расширились помимо воли ноздри.

- Душ приму, - пробурчал он, не поздоровавшись. Ему надо было обдумать ситуацию.

Мальчик из рекламы казался тихим и молчаливым.

На первое был грибной суп, на второе - курица в сметане с картошкой и зеленью, к чаю - сдобные булочки с изюмом.

- Давно я так не обедал, - сказал Дмитрий Васильевич.

Мальчик просиял и стал очень хорош собой.

- Дома, наверно, на тебя не нарадуются?

Лицо мальчика погасло.

- Ты почему из дома ушел?

- У меня нет дома.

- Где же ты жил все это время?

Мальчик вздохнул и промолчал.