Два шпиона в Каракасе - [10]

Но худшее еще только впереди.

Несколько лет спустя Уго заявит, что они проиграли из-за предательства одного из своих. Но “свои”-то знают – хотя открыто говорят об этом лишь в самом узком кругу, – что проиграли они из-за того, что главный зачинщик переворота от участия в перевороте устранился. Уго оставил их одних, так и не начав атаки.

Глава 2 Три державы

Оранжевое небо в Каракасе – предвестие скорого рассвета. А этому утру суждено войти в историю – если и не мировую, то уж точно в историю Венесуэлы. Телекамеры запечатлевают более чем красноречивые картины: трупы не только военных, но и гражданских лиц, раненых, ожидающих эвакуации, разрушенные дома и перевернутые машины. Измученные солдаты лежат прямо на земле лицом вниз.

Уго Чавеса, Анхеля Монтеса и других руководителей мятежа под надежным конвоем доставляют в штаб. Чавес, еще совсем недавно стоявший во главе хорошо вооруженных людей, теперь выглядит совершенно раздавленным. Победители смотрят на него с презрением. Он сидит, низко опустив голову, зажав между коленями сцепленные кисти рук, и слушает генерала, начальника военной разведки. Генерал пересказывает ему то, о чем говорил президент в своем обращении к гражданам страны: правительство предотвратило подлую попытку военного переворота, направленного на свержение власти, законно избранной народом. Осталось еще несколько очагов сопротивления, но мятежникам уже не на что надеяться, хотя некоторые из них не желают сдаваться.

Потом генерал объявляет Чавесу, что теперь возможность выступить публично дадут и ему самому как главе путчистов. – Послушай меня, Чавес, ты, будучи офицером, возглавил совершенно бессмысленный, заранее обреченный на провал мятеж. И теперь ты просто обязан сделать все, чтобы остановить кровопролитие. Возьми и прочитай вот это! – Генерал передает ему бумагу, продолжая наставлять не терпящим возражений тоном: – Ты предстанешь перед телекамерами, транслировать в прямом эфире твое заявление будут все радиостанции и телеканалы страны. Ты прочтешь этот текст, признаешь, что вы потерпели поражение, а потом обратишься к тем, кто еще не сложил оружие, и призовешь их сдаться. Ты все хорошо понял? Это приказ.

– Да, господин генерал! – покорно отвечает Уго.

– Не слышу! – кричит генерал, наклонившись совсем близко к лицу Чавеса.

– Да, господин генерал! – тоже кричит ему в ответ арестованный.

– И хорошенько запомни, – продолжает тыкать Чавесу генерал, и в голосе его звучит угроза, – ты сделаешь то, что я тебе велю. Прочитаешь слово в слово написанное здесь, вот в этой бумаге. И не вздумай со мной шутки шутить, потому что, если ты позволишь себе какой-нибудь фокус, пуля, которой ты избежал нынче на рассвете, непременно тебя догонит. Ты хорошо меня понял?

– Да, господин генерал, я все понял.

Чавес выглядит подавленным, полностью осознавшим свое поражение, он внимательно, молча проглядывает текст, который явно не вызывает у него энтузиазма. Несколько минут спустя его ведут в холл, превращенный сейчас в импровизированную телестудию и битком набитый журналистами с микрофонами и камерами. Чавеса окружают верные правительству военные, которые после бессонной ночи еле держатся на ногах. Микрофон берет министр, он приветствует сограждан и вкратце рассказывает о событиях последних часов: – …Мы доставили сюда, чтобы показать вам в прямом эфире, главаря провалившегося путча, подполковника…

Тут откуда-то сзади появляется человек в военной форме и надвинутом на лоб красном берете десантника. Рядом с ним стоят генералы и старшие офицеры. Для них для всех Чавес – побежденный мятежник. Но как только Чавес начинает говорить, они понимают, что недооценили его. Они видят перед собой прирожденного лидера, наделенного харизмой и умеющего правильно воспользоваться микрофоном, чтобы обратиться к своим сторонникам. И ко всей стране тоже.

– Добрый день, дорогие сограждане. Я несу полную ответственность за то, что совершили прошедшей ночью офицеры и солдаты наших вооруженных сил, решившие оздоровить общественную мораль.

Представители власти нервно переглядываются. Пленник и не думает читать заранее написанный для него текст. Но никто не берет на себя смелость перебить его. Ведь за происходящим здесь и сейчас наблюдают миллионы людей.

– Я прошу прощения у моих товарищей по оружию за то, что не сумел должным образом выполнить возложенную на меня миссию. – Уго делает паузу. – Я обращаюсь к героям, которые до сих пор продолжают сражаться, и прошу их сложить оружие. Не нужно и дальше проливать кровь наших патриотов. Это не вы потерпели поражение, это я его потерпел и сумею достойно ответить за совершенные мною ошибки. – Он глубоко вздыхает. – Если моя скромная смерть будет способствовать тому, чтобы измученный народ Венесуэлы решился наконец заявить о своих правах перед лицом коррумпированной и бездарной системы, наша жертва окажется не напрасной. Будущее за теми, кто пойдет вместе с народом! Вы навсегда останетесь в нашей истории, даже если сам я умру, потому что корни мои – это вы… Я – это вы! Возможно, сегодня нас одолели, но отнюдь не победили, потому что наша борьба не закончилась. К несчастью, цели, которые мы перед собой поставили, не были достигнуты… Пока не были достигнуты.