Два шага на небеса - [50]

Взглянув на меня, генерал подмигнул и одним махом выпил рюмку. Потом встал, крякнул от боли в ноге и оперся о мое плечо.

– Думай о приятном, – сказал он напоследок. – Спокойной ночи!

Я смотрел, как он тяжело, враскачку идет по палубе, зажав барсетку под мышкой. Водка не лезла в горло. Я был переполнен как острыми ощущениями, так и спиртным. Невыносимо хотелось чего-нибудь постного, пресного, вялого – или манной каши, или звонка от Эммы. Я вынул трубку мобильного телефона, включил ее, но она не отозвалась гудком: радиолуч улетел в пустоту, не найдя в бесконечной темноте ретранслятора.

– Лора, – сказал я, подойдя к стойке, – кто первым увидел Мизина?

– Генерал, – без сомнения ответила девушка, продолжая заниматься бокалами. – А потом он позвал врача.

– А твой отец…

– Моего отца тоже генерал позвал. Нужна была сумка первой медицинской помощи. А она хранится в рубке.

– Значит, генерал сюда поднимался?

– Да, он поднялся и рассказал мне, что господин Мизин ранен в затылок.

– На палубе еще кто-нибудь был в это время?

Лора отрицательно покачала головой.

– Нет, больше никого.

– А ты все время находилась здесь?

– Да, все время. Только раз я отлучилась на минуту. Пришла госпожа Алина и попросила принести ей кофе в салон.

– Это было после того, как генерал увидел Мизина?

– Нет. Незадолго до того.

– Как незадолго?

– Может быть, минут за пять, – ответила Лора. – Желаете еще чего-нибудь?

– Спасибо, – ответил я. – На сегодня хватит.

В коридоре у каюты врача стало свободнее. Генерала, Алины и Дамиры уже не было. Капитан, присев на корточки, белой перчаткой упаковывал топор в полиэтиленовый мусорный макет. Мизин уже не лежал, а сидел в кресле, а Виктор и Стелла возились у его затылка с клеем и бинтом, накладывая повязку на швы.

– Как самочувствие? – спросил врач, отступив на шаг и любуясь повязкой.

– Уже нормально, – ответил Мизин. – Только шею поворачивать больно.

– Придется пока не поворачивать. Сейчас идите к себе, ложитесь на правый бок. На ночь я сделаю вам еще один укол.

– На мне все заживает как на собаке, – похвастал Мизин, поднимаясь с кресла. Он был бледен, на лбу выступили капли пота. – Я в детстве знаете сколько раз балдой бился об асфальт? И ничего! У меня тут не лоб, а броня! – добавил он, постучав себя кулаком между бровей.

Стелла поймала мой взгляд, незаметно от Виктора поцеловала кончики своих пальцев и, прощаясь, взмахнула ладонью.

Я вернулся в свою каюту, запер дверь на два оборота, погасил свет и, не раздеваясь, повалился на кровать. Если сегодня ночью кого-то убьют, подумал я, то ничего удивительного в этом не будет. На месте госпожи Дамиры я вызвал бы на борт этой яхты не частного детектива, а взвод омоновцев.

Усталость, жаркая и тяжелая, навалилась на меня, как оголодавший за зиму медведь, но я не мог уснуть. На темном потолке плясали желтые отблески воды, точно символизируя события безумно длинного дня.

Я встал, сел на стол и прижался щекой к иллюминатору. На черной поверхности воды, словно блины на тефлоновой сковородке, покачивались три световых пятна. Значит, в трех каютах по этому ряду не спали. Ни госпожа Дамира, ни генерал, ни Алина. Если бы я мог прочесть их мысли! Да хотя бы одним глазом увидеть, что они сейчас делают, и это сразу бы продвинуло мое увязнувшее расследование. Я полагал, что на «Пафосе» мне предстоит развязать узел, связывающий только двоих пассажиров: автора письма и злоумышленника. Оказалось, что хитрым и донельзя запутанным узлом повязаны едва ли не все пассажиры, включая капитана и его дочь! Я совершенно не был готов к такому повороту событий.

С чего теперь начать? – думал я, глядя на ближайший от моего иллюминатора «блин». Он стал щербатым, как луна в момент затмения, – наверное, Алина тоже подошла к иллюминатору и смотрела на аспидную поверхность моря. С чего начать? С Мизина, которого кто-то неудачно шарахнул по голове топором?

Я вспомнил, как один мой знакомый из автосервиса, большой любитель детективных романов и криминальных фильмов, сказал: «Я высчитываю преступника на первых страницах книги. У всех писателей и сценаристов один и тот же трюк: преступником они делают того, кого менее всего можно заподозрить». Тогда я, кажется, посмеялся над выводом своего знакомого. А сейчас мне показалось, что в этой формуле есть рациональное зерно.

Допустим, я имею дело с очень умным преступником, который обеспечил себе железное алиби. Тогда, пользуясь формулой моего автослесаря, начнем просматривать список пассажиров «с конца», с самых на первый взгляд «чистых».

Я включил настольную лампу, сел за стол и вынул из барсетки ручку и блокнот. Итак, кто вообще выпадает из списка пассажиров? Во-первых, я сам. Во-вторых, Стелла – она все время была рядом со мной. В-третьих, сам Мизин, потому как даже при желании нанести самому себе увечье он не смог бы дотянуться топором до затылка, чтобы оставить ровный вертикальный шрам.

Осталось шестеро.

Покусывая кончик ручки, я уставился в иллюминатор. То, чем я сейчас занимался, напоминало мне игру в поддавки. Я должен был отмести логику, мотивы и прочий фактический мусор, оставив лишь интуицию, вывернутую наизнанку. Кого, положив руку на сердце, я подозревал меньше всего? Лора – раз. Капитан – два. Виктор – три…