Два шага до рассвета - [54]

Артур отпрянул от меня, словно от прокаженной, но я шагнула к нему, протягивая ему руку, с которой уже капала кровь.

Хугин угрожающе зарычал. Его шерсть поднялась дыбом, глаза засверкали. Доля секунды — и он оказался между нами.

— Уберите своего пса! — крикнула я старухе. — И не вмешивайтесь не в свое дело!

Собака то ли закашлялась, то ли рассмеялась… если собаки, конечно, вообще могут смеяться. Лично я не удивлялась уже ничему. От собаки, которая преследует меня наяву и во снах, умеет превращаться в огромного ворона и побеждает в открытом поединке Ловчего, можно было ожидать всего, чего угодно.

— Ты сказала «моего пса»?! — гадалка расхохоталась — хрипло, как будто каркающая ворона. — Это же надо было придумать — назвать Хугина моим псом!

Хугин тихо заворчал и вдруг отошел, освобождая мне дорогу.

Мы с Артуром остались друг напротив друга.

— Пей! — я снова протянула ему руку.

— Нет!

Он весь дрожал и, кажется, если бы у него оставались силы, не задумываясь, сбежал бы от меня куда глаза глядят.

— Пей! — повторила я.

Он вздрогнул и вдруг судорожно припал к моей ране. От боли и неожиданности я едва не отдернула руку, но сжала зубы и осталась неподвижна.

Я делилась своей кровью с самым близким для меня человеком. У меня не было никого роднее и дороже его. Если потребуется, я отдам Артуру всю свою кровь! До последней капли.

Постепенно боль в руке сменялась какой‑то истомой. Вот оно, древнее кольцо — вампир и жертва, связанные одним тягуче‑сладким чувством. Чувства были слишком сильными и яркими — и боль, и эйфория одновременно, и я словно провалилась в глубокую‑глубокую яму.

— Держись, моя девочка, все у тебя будет хорошо, ты сильная, — прошептала мама… Моя родная мама, являвшаяся ко мне только во снах и вот сейчас, в тот вечер, когда я вновь оказалась на волосок от смерти. Ее глаза глядели прямо в душу.

— Я люблю его и не смогу без него жить, — прошептала я в ответ.

— Я понимаю, — она ласково улыбнулась. — Ты все делаешь правильно. И не думай, что мы с папой бросили тебя. Мы тебя тоже очень‑очень любим и всегда будем с тобой.

— Все, кого ты действительно любишь, всегда будут с тобой, что бы ни случилось, — добавил папа. — И знай, что я по‑настоящему горжусь тобой.

В фиолетовых глазах папы, точь‑в‑точь таких же, как у меня, сияли звезды. Звезды были и в маминых волосах… Родители улыбались мне и… таяли в темноте ночи, становясь все прозрачней и прозрачней…

— Мама! Папа! Не уходите! — закричала я и пришла в себя от холода.

Артур стоял в шаге от меня, грудь его ходила ходуном. Моя голова плыла и кружилась, мне казалось, что воздух вокруг стал плотным и мягким, как облако, и я качаюсь в этих облаках, голова была легкой‑легкой.

Старуха и ее пес стояли в стороне и молча смотрели на нас.

— Помнишь, я говорил тебе, что я — чудовище, а ты мне не поверила, — Артур смотрел мне в глаза, а на его белоснежном лбу выступили рубиновые бисеринки пота. — Так вот теперь ты в этом убедилась. Я пил твою кровь и едва смог заставить себя оторваться.

— Но ты же сделал это! — я, покачнувшись, шагнула к нему. — Как твоя рана?

— Она затянулась. Благодаря твоей крови, — ответил Артур. — Ты отдала мне часть своей крови, а я едва не убил тебя.

— Но ты боролся со своим зверем и победил его, — возразила я. — Теперь мы с тобой связаны кровными узами. Пожалуйста, не беспокойся ни о чем. Я отдала тебе свою любовь, так неужели ты думаешь, что я пожалею для тебя своей крови?!

Артур шагнул ко мне и, обняв, крепко прижал к себе.

— Мы связаны с тобой с той самой минуты, когда только встретились. Когда я увидел тебя на ступеньках школы, был хмурый день, но мне показалось, будто из‑за туч вдруг выглянуло солнце — не жестокое, испепеляющее, а доброе и удивительно теплое, — прошептал он, уткнувшись лицом в мои волосы.

— Ну, голубки, вижу, что мы здесь лишние. Старая бабушка помогла вам и может спокойно уходить. Разве от нынешней молодежи можно ожидать благодарности?

Старуха преувеличенно горько вздохнула.

— Спасибо вам за то, что вы делаете для Полины, — Артур, не выпуская меня из объятий, повернулся в сторону гадалки. — Но мне нужно знать, сколько мы вам уже задолжали. Я бы хотел, чтобы в тот момент, когда нам будет предъявлен счет, он не стал бы для нас неожиданностью.

— Ишь как заговорил! — старуха недобро прищурилась. — В наше время молодежь была куда романтичней. А нынешняя… Ни у кого не осталось истинной веры, никто не верит в бескорыстие.

— Жизнь научила, — сухо заметил Артур. — К тому же я вижу, что вам что‑то нужно от Полины и, должно быть, это немало, поскольку вы до сих пор не говорите об этом напрямую.

— Ну вот, — старуха поцокала языком и посмотрела на Артура с явным удовлетворением. — Я так и думала. Дворовый мальчишка, шлявшийся с бандой отморозков, так и останется дворовым мальчишкой, какие бы дорогие тряпки он на себя ни напялил. Машины, фирменные часы и тряпки — это так важно для парнишки, у которого не было денег на то, чтобы накормить собственную мать, и который воровал чужое добро, забравшись в пустую квартиру.

Я чувствовала, как напряглось тело Артура — словно у пробуждающегося зверя.