Два пера горной индейки - [27]

Так впервые я встретился с красным вьюрком, удивительной, таинственной и, пожалуй, одной из самых редких птиц всей нашей фауны. Тогда я ничего не знал о ней, но встреча эта запомнилась — красная птица на красном снегу. Лишь через несколько лет я понял, что та встреча была моим первым маленьким зоологическим открытием: красный вьюрок не был известен на Тянь-Шане. К тому времени московские орнитологи могли судить об этой птице всего по двум экземплярам, добытым в Кашгарии. Обе птицы были самцами, а как выглядят самки и молодые, никто не знал, не говоря уже о гнездах, яйцах, птенцах или каких-либо сведениях по биологии этого вида. Птица называлась кашмирским красным вьюрком.

Единственная встреча еще не основание для того, чтобы «поселить» птицу на Тянь-Шане. Для этого необходимо иметь саму птицу. Вскоре я добыл ее, и тогда появилась статья «Красные вьюрки на Тянь-Шане». Первые две добытые птицы оказались самками. По окончании летнего альпинистского сезона я привез их в Зоологический музей МГУ, и мы с Рюриком Львовичем Бёме, Лео Суреновичем Степаняном и нашим старшим товарищем, орнитологом и писателем Евгением Павловичем Спангенбергом, принялись изучать их. Смотрели, вертели, ломали головы, но ничего не могли понять. Грудь и надхвостье у птиц золотисто-желтые, в то время как в единственном источнике, где говорилось об этих птицах, написанном в 1903 году Хартертом по гималайским материалам, ясно сказано, что самки красного вьюрка окрашены в серовато-бурый цвет.

Новый вид птицы?! Но к таким выводам не следует приходить скоропалительно. Тем более что почти все измерения (вес, размеры клюва, плюсны, крыла, хвоста) совпадали с известными. Нет, тут что-то не то...

Мы предположили, что такая «необычайная» окраска есть не что иное, как «элементы самцового наряда в оперении самок». Такое случается в природе. Нужны были дополнительные данные, новый материал, нужны были еще птицы. И я отправился на Тянь-Шань зимовать. Удалось узнать, что красный вьюрок — птица оседлая, круглый год живет на моренах ледников и окружающих их скалах; зимой, при выпадении глубокого снега, переходит на южные склоны (где снег быстро стаивает или испаряется) и держится на той же высоте, ниже 2800 метров над уровнем моря не спускается, т. е. всегда обитает выше зоны леса. На скальных полочках в самые лютые морозы птицы находят корм на крохотных куртинках альпийского луга, выбирают на них зерна альпийских трав и поедают зеленые ростки. Едят они то же самое, что и улары. Недаром, наверное, клюв красного вьюрка как две капли воды похож по форме на клюв улара. Только поменьше. Красный вьюрок — это как бы большая чечевица с уларьим клювом.

Летом птицы питаются насекомыми и пауками, которых в высокогорье довольно много. Человека, попавшего впервые на ледник, поражает их обилие. Как-будто откуда на леднике взяться бабочкам? А к середине дня лед и снег бывает усеян ими. Объясняется это очень просто: горные бризы. Воздушными потоками на ледник заносятся из нижних частей гор не только бабочки, но и такие «тяжелые» насекомые, как слепни, например. К вечеру все они поедаются птицами — альпийскими завирушками, гималайскими завирушками, краснобрюхими горихвостками, альпийскими галками, жемчужными и красными вьюрками.

Удалось установить время гнездования и откладки яиц, проследить линьку птиц. Все это было ново, неизвестно и потому интересно. Но далеко не все было ясно.

Неразрешенные загадки не давали покоя. Как же быть с окраской самок? Неужели Хартерт ошибся? Но орнитологи старой школы отличались поразительной точностью и добросовестностью, их сведения всегда достоверны. Я все больше надеялся на открытие нового вида. Это было бы потрясающим открытием, думал я. Ведь почти все птицы описаны еще Карлом Линнеем двести с лишним лет назад! И каждый новый вид с тех пор — сенсация.

Первое гнездо красного вьюрка нашли орнитологи Казахстана совместно с альпинистами в горах Заилийского Алатау спустя несколько лет после опубликования всех моих материалов по биологии красного вьюрка.

Весной мне удалось поймать живую птицу. Взрослый, яркий самец был отправлен тут же самолетом с Тянь-Шаня в Москву, где «поселился» у большого знатока птиц Рюрика Львовича Бёме в обществе шестидесяти других пернатых. Рюрик вел над ним наблюдения и сообщал мне в письмах о результатах. Предполагалось, что красный вьюрок, как и улар, скажем, не сможет жить в неволе, однако он прекрасно прижился. В дороге и в первый день своего пребывания в клетке он ничего не ел, но уже на второй день стал понемногу клевать коноплю и льняное семя.

Потом он запел! Песня сильно напоминала свист-хохот большой чечевицы с некоторыми добавлениями. Иногда вьюрок пытался даже подражать другим птицам, своим соседям. Пел он ежедневно с рассвета до восьми утра, пел вечером, перед сумерками.

Мы уже много знали о красных вьюрках, могли выложить на стол в музее ряд, которого нет ни в одном другом музее мира, — от слетка до взрослого самца и от старой самки до молодой. К тому же Рюрик Бёме впервые наблюдал эту птицу в клетке. Но разве может на этом успокоиться орнитолог, когда речь идет о редчайшей птице? И Рюрик оставляет свои дела и едет ко мне на Тянь-Шань посмотреть на красного вьюрка в его «домашней» обстановке.