Два мира - [13]

— Пока кристалл в руках Серого, это не страшно, — продолжил Серебряный. — Неподготовленному серому сознанию это ничего не даст, кроме, это, как его…

— Галлюцинаций, — подсказал Капитан.

— Да, галлюцинаций, не больше. Но вот если кристалл в руки темных попадет… о друзья, каждый наш шаг тогда будет им известен. Поэтому надо во что бы то ни стало этого Серого найти быстрей, чем его обнаружат пришельцы…

* * *

Теплые приятные волны бежали по гибкому худому телу Шимассы. Он смотрел на играющие в свете луны блики и грани кристалла и вспоминал свое детство. Прошло уже немало лет, и очень многое в памяти стерлось. Память стала особенно подводить его после Кургана, где он почти год провел в рабстве у пришельцев. Пришельцы пичкают своих рабов «плесенью забвения». После нее обычны провалы в воспоминаниях. И вот волшебная сила кристалла воскрешает то, что он потерял в первую очередь — память детства.

Как будто бы все было только вчера, а не много лет назад: большой человеческий город — они жили на его окраине, возле прекрасного своей запущенностью пустыря, прямо под городской библиотекой. Да, папа знал, где обустраивать нору, папа предвидел — лишний ум тебе в будущем не помешает, — говорил папа и был как всегда прав. Мозги у Шимассы отменные, не раз его выручали. Вот что значит детство под библиотекой.

Шимасса вглядывался в играющие загадочными колдовскими огоньками грани кристалла. Перед его глазами вставали яркие картины из давно забытой жизни, каждая картинка несла в себе целый букет эмоций, также давно забытых. И все это давало такую полноту жизни, о которой он и не подозревал.

Вот папа где-то украл детский калейдоскоп. Трубка из толстого картона, как подзорная труба, только вместо объектива цветные стеклышки. Он вспомнил ее так отчетливо, вспомнил даже, какой рисунок был на трубке. И как он целыми днями разглядывал загадочные колдовские узоры. И кристалл у них в норе был. По форме похож на этот, но меньших размеров. Его мамаша украла еще до его рождения. Впрочем, сравнивать нельзя; то была обычная стеклянная подделка, а здесь…

Шимасса оторвал глаза от играющих колдовских бликов и едва не закричал от ужаса — он был не один. На обрывке тонкой металлической трубы, что торчала из стены, сидел местный поп Борис и сурово смотрел на него. (Краснокутовский батюшка каким-то немыслимым образом разместился на крохотном кусочке тонкой трубы.)

Шимасса быстро закрыл кристалл лапами.

— Отдай его мне, — сказал отец Борис монотонным замогильным голосом. Не меняя своего положения на трубе, он протянул в сторону Шимассы руку. Рука каким-то неестественным образом стала удлиняться, растягиваться, словно резиновая. Шимасса схватил кристалл и кинулся с ним к выходу из норы. Но перед тем как покинуть нору, он оглянулся — никакого отца Бориса на трубе не было.

Какое-то время Шимасса стоял, боясь пошевелиться и слушая, как бешено колотится сердце. Поп Борис больше не появлялся. Шимасса осторожно вернулся к столику. Еще немного посидел, держа завернутый в тряпку кристалл в лапе, чтобы сразу с ним бежать, если появится поп. Однако тот так и не появился.

Постепенно к нему вернулась способность думать. Включив свои «отменные библиотечные мозги», он сразу же понял, что с ним только что было. Он даже слово об этом знает, из умных человеческих книжек — галлюцинация. Конечно, это она, сколько он этих галлюцинаций в Кургане пережил. Обманные образы кажутся такими настоящими, даже говорящими и осязаемыми; однако стоит прекратить их воспринимать всерьез или просто поменять свое положение в пространстве (как он сейчас сделал), и обманные образы тают.

Все ясно, — заключил Шимасса, — Живоглаз (так тебя называют) испытывает меня на прочность. Мол, а достоин ли ты, Шимасса, хранить такую дорогую вещь? Одно ведь дело украсть, другое сохранить… Что ж, я докажу, что достоин, Шимасса теперь никого не будет бояться.

Он снова извлек Живоглаз, положил на него свои лапы и попытался войти в прежнее состояние. Увы, воспоминаний из детства больше не было. Вместо этого Шимасса обнаружил себя в пустом и пыльном коридоре, с высоким сводчатым потолком. Это был Коридор Забвения, он сразу его узнал. Так этот коридор называют пришельцы. Он и другие пленники Кургана много раз по нему бродили под воздействием плесени. И вот опять Шимасса в том же коридоре, опять он бесцельно бредет куда-то, и в голове гвоздем сидит одна мысль: выхода нет, ибо выход отсюда один — смерть и полное забвение. Забвение…

Обычно Шимасса доходил по Коридору до определенного места — это был внезапно открывшийся ему какой-нибудь уютный закуток, застеленный тряпьем, — он зарывался в тряпье и сладко засыпал, чтобы опять проснуться в ненавистном Кургане.

Вот и в этот раз Шимасса дошел до такого закутка и собирался, было, ложиться спать, как вдруг его пронзила необычно острая мысль: из коридора есть выход, а значит, есть выход и из Кургана. Надо только найти дверь. Только он подумал о двери, как увидел эту дверь в стене (как же он раньше ее не видел!), дверь была приоткрыта, яркий солнечный свет струился из-за неё, свет остро пах детством.