Два миллиарда причин - [9]

— Ты что тут себе позволяешь, смертный? — грозным голосом поинтересовалась она.

— Сосуд — не игрушка! — вторила ей вторая стражница. — Ты должен сдать его нам немедленно! — и девушка недвусмысленно подняла свой лук, а второй рукой демонстративно потянулась к колчану за стрелой.

Я с сожалением вздохнул и так же демонстративно и не торопясь принялся расстёгивать пряжку портфеля. Как я и ожидал, это подействовало.

— Эй, стой, — крикнула мне первая дама, — что ты собираешься делать? — Рука второй девушки, при этом, застыла, так и не коснувшись оперения стрелы.

— Да вот, думаю, а не развеять ли мне вас в пыль по всему свету, — съехидничал я в ответ, продолжая свои манипуляции с застёжкой, — чтобы вам потом труднее было восстанавливаться. И чтоб навсегда меня запомнили!

— Я поражена! — снова раздался ниоткуда голос женщины, именовавшейся Кассандрой. — Даже я не ожидала от него такой смелости и решительности. Теперь я начинаю понимать, почему ты выбрала его хранителем Сосуда!

— Оставьте его! — повелительно прозвучал второй голос, адресовав свой приказ, судя по всему, моим прекрасным противницам. И я снова мог поклясться чем угодно, что этот голос принадлежал Насте!

Амазонки с сомнением переглянулись, однако лук, та, которая собиралась стрелять в меня, всё же опустила.

— Кто может приказывать нам — стражам Поста, когда мы находимся при исполнении своих прямых обязанностей, возложенных на нас Тем, чьё имя нельзя произносить? — стараясь сохранить в голосе решительность, спросила первая красавица.

— Та, которая идёт впереди рока! — загрохотал, словно горный обвал, Настин голос, и мне стало как-то не по себе. — Та, которой даже Он, чьё имя нельзя называть, не может приказывать! Его дочь!

Обе барышни, как подкошенные, рухнули на колени и склонили головы к самой мостовой у моих ног, жаль только, что головами ко мне, а не наоборот.

— Не карай нас, Вездесущая! — возопили они дружным хором. — Мы не ведали, что этот смертный находится под твоим покровительством. Но нам велено забрать Сосуд, владеть которым может только бог по рождению.

— Пошли вон обе, — не дожидаясь голоса той, которую только слышно, но не видно, рявкнул я, уже постепенно привыкая к своим новым полномочиям в этом затянувшемся сонном ночном кошмаре.

Амазонки не двинулись с места, лишь, приподняв головы, посмотрели на меня снизу вверх. В их взглядах читалось недоумение, каким-то немыслимым образом связанное одновременно с ненавистью, презрением и ужасом!

— А он весёлый, — прозвучал у меня в голове смех Кассандры, — и тот ещё жеребец! Ты посмотри, как он смотрит на их отсутствующее декольте!

Честно говоря, я действительно пялился на груди амазонок, склонившихся у моих ног. Однако виновным себя не считал. Да у любого мужчины младше того возраста, когда пропадает интерес к женщинам и остаются только воспоминания о молодых годах, взгляд сам автоматически бы съехал с красивых, но злых лиц этих дам, на их изумительные и такие близкие обнажённые прелести!

— Уймись уже, подруга, — стараясь казаться безразличным и холодным, прозвучал из ниоткуда голос Насти. — А вы обе встаньте, — это уже касалось свирепых стражей, всё ещё продолжавших вдыхать дорожную пыль, — и отведите смертного ко второму порталу.

Девицы разом вскочили, отряхнули то немногое, что было на них надето и недобро переглянулись, что не предвещало мне ничего хорошего.

— О, Великая, — едва сдерживая непонятную мне радость, поинтересовалась одна из дев, — ты же не обвинишь нас в смерти своего раба, если она придёт к нему не от наших рук и после того, как мы выполним твоё поручение?

Вот что-то не понравилось мне в её словах. О каком рабе речь? И почему он должен умереть после того, как меня проводят ко второму порталу? Я покрепче прижал к груди заветный портфель. Похоже, в этих краях рассчитывать мне придётся только на него, да на свою природную изворотливость, которая в отличие от приписанной мне Кассандрой смелости во мне действительно была.

— Вот дуры! — хихикнула Кассандра. Но, похоже, что это услышал только я и женщина с голосом моей жены.

— Отведите его, — безо всяких эмоций предложил властный голос, — Однако, если по пути с ним что-то случится… Например, в него ударит молния и убьёт, на вас нападут кентавры и изрежут всех в куски, случится цунами, землетрясение, извержение вулкана (кстати, с Вулканом я договорилась о невмешательстве), то я буду винить в его смерти вас обеих! И тогда не обессудьте! Я сошлю вас в Валгаллу на развлечение сумасшедшим викингам лет на пятьсот! А потом сотру в порошок и развею по ветру те тряпки, которые от ваших красивых тел останутся. Я ясно выражаюсь?

— А Тору бы они понравились! — снова захихикала Кассандра. — А у него такой молот! Многие богини его стороной обходят и стараются на глаза не попадаться!

— Подруга, если ты сейчас сама не замолчишь, то я тебя к Дельфийскому Оракулу отправлю, — недовольно произнёс Настин голос, — уж он-то тебя научит не растрачивать слов попусту.

Девушки-амазонки, тем временем, совсем расстроились. Видимо, попасть на пиршество викингов в качестве забавы им совсем не хотелось. Они дружно закинули за спину луки и с поклоном указали мне путь, по которому следовало ступать. Собственно, как я уже упоминал, это и была единственная дорога, и вела она нас к морю.