Два мага - [27]

– Вы видите, – обернулся Феникс к Кулугину, – мне нечего было бояться вашей угрозы относительно светлейшего. Он мне доступен более, чем вам, и я сумею принять к нему должные меры...

И он поклонился, показывая этим, что извиняется, но должен спешить на приглашение Потемкина.

– Одно еще слово! – остановил его Кулугин. – Скажите мне, ради Бога, воспитанница Елагина у вас?

– Вы слишком требовательны, – твердо ответил Феникс, – я вам сказал: ищите медальон и тогда говорите о ней, без медальона же, к сожалению, вы ничего не узнаете.

Он поклонился еще раз и вышел из комнаты.

Радость

Цветинский перестал уже сидеть у постели Бессменного с утра до вечера. Во-первых, в этом не было надобности, потому что князь выздоравливал, а во-вторых, Цветинский бегал, как он говорил, по делам самого же Бессменного и хлопотал для него. Но до поры до времени он держал свои действия в секрете и ничего не рассказывал.

– Я, брат, тоже маг, – сказал он только как-то князю, – и привел к подчинению Кулугина, прочтя его мысли.

– Какой же такой силой? – удивился Бессменный.

– Силой бутылки. Напоил его пьяным, он мне и выболтал все, что знал. Вот тебе и вся моя магия.

– Что же он тебе выболтал?

– Потом расскажу. Дай сначала кое-что в известность привести.

Больше ничего нельзя было от него добиться.

Навещал он Бессменного урывками, в неопределенное время, когда появится свободная минута; являлся обыкновенно очень оживленным и даже о еде стал разговаривать меньше.

Бессменный был настолько уже силен, что мог читать книги, и проводил почти все свое время за чтением. Читал он и прозу, и стихи. Один сборник особенно понравился ему. Назывался он «Эрато, или Приношение прекрасному полу, состоящее в песнях». Тут были стихотворения чувствительные „ и неясные, и комические. Одно из них особенно понравилось Бессменному, и он учил его наизусть:

Расставшися с тобою,

Расстанусь я с душою;

А ты, мой друг, – кто знает? –

Ты вспомнишь ли меня?

Позволь мне в утешенье

Хоть песенкою сей

Открыть мое мученье

И скорбь души моей.

Пусть за меня в разлуке

Она напомнит муки;

А ты, мой друг, – кто знает? –

Ты вспомнишь ли меня?

Бессменный, благодаря этим стихам, был в грустно-размягченном настроении, когда в комнату влез Петрушка.

– Что тебе? – спросил его князь, с невольной улыбкой глядя на далеко не поэтическую наружность Петрушки.

– Там солдат вас спрашивает, – доложил тот. – Говорит, ему надо видеть князя Николая Семеновича Бессменного. Значит, вас, и притом в собственные руки...

– Что ты врешь? Ну, зови сюда солдата!

Вошел солдат драгунского полка, не молодой уже, вытянулся во фронт, руки по швам, и ясно отчеканил:

– Честь имею явиться!

– Что тебе нужно?

– Обязан доложить вашему высокородию случай, который произошел со мной. Был я это отпущен к куме на побывку и возвращаюсь к сроку домой. Иду это я по дороге, а возле дороги высокий частокол, и вдруг слышу – окликает меня кто-то – так это и слышу: «Солдат, – говорит, – а солдат!». Смотрю, у дороги канава, за канавой частокол, а в частоколе меж расшатанных кольев щель, и оттуда девица в пудре, и все как следует, выглядывает. «Поди сюда!» – говорит. Перепрыгнул я канаву, подошел к самой щели, а девица мне: «Пойди, – говорит, – и отыщи князя Николая Семеновича Бессменного, и передай ему от меня колечко...» Вот это самое колечко, – и солдат начал разворачивать зажатую у него в кулаке тряпку.

Сильно забилось сердце у Бессменного, грудь высоко задышала, и такая радость охватила его, что он почувствовал, будто голова словно кружится, как если бы он взвился вдруг на страшную высоту, в самое поднебесье.

Он сразу догадался, что это Надя шлет ему весть о себе, – значит, она помнит, скучает по нему, думает, любит. Значит, она здесь, в Петербурге, и он узнает сейчас, где она; а только бы узнать, ведь тогда никто в мире не помешает им увидеться...

Солдат развернул тряпку и достал из нее кольцо.

– От кумы домой, ваше высокородие.

Кажется, будь он в силах двигаться свободно – он бросился бы на шею солдату!

– Голубчик, – заговорил он, – спасибо! Как же ты нашел меня?

– Солдату нетрудно найти офицера, ваше высокородие! По полковым канцеляриям справился, где служит и стоит князь Бессменный, и нашел!

– Молодец! Ну, а где же это было все, где ты кольцо получил? – едва переводя дух от нетерпения, спросил Бессменный.

– У частокола, ваше высокородие, сейчас за канавой...

– Слышал. Да канава-то где была?

– При дороге.

– При какой дороге?

– От кумы домой, ваше высокородие...

– Я не про то спрашиваю. Не знаешь ли ты, чей частокол был, чьего дома?

– Как не знать! Частокол этот не дома, а дворца его светлости князя Потемкина, Таврического дворца. Сюда к дороге на пустырь сад дворцовый выходит и частоколом огорожен, там я колечко и получил...

Теперь Бессменный знал, где была Надя.

Он расспросил солдата, в каком тот полку служит, как его зовут, дал ему целый рубль денег и отпустил.

Кольцо, Надино кольцо, было у него в руках. Она жила теперь в Таврическом дворце, но зачем, почему? Зачем ее отвезли с такой таинственностью в Таврический дворец, зачем скрывают ее местопребывание, что она делает там? В Таврическом дворце живет теперь сам светлейший князь Потемкин. Какое он может иметь отношение к Наде?