Два капитала: как экономика втягивает Россию в войну - [38]

Однако во власти наблюдается совершенно другая картина — финансовые рычаги большинства национальных правительств находятся в руках отъявленных либералов. Монетаризм стал повсеместной правящей идеологией экономического развития. Это происходит вовсе не потому, что есть какой-то тайный заговор либералов или какая-то либеральная ложа, просто лоббизм финансового капитала уже давно проник во все вертикали власти. Никто не отменял магистральный курс на приватизацию и разгосударствление, поэтому политика следует заданным курсом, плюс в России так и не создали новую финансовую идеологию, отбросив политэкономию как устаревшую и немодную. Либеральный монетаризм приняли на вооружение, как в свое время приняли марксизм-ленинизм — как веру. Тогда советскому человеку надо было просто верить догмам диалектического материализма, а сегодня постсоветскому человеку надо верить в догмы о невидимой руке рынка и свободной конкуренции.

Большинство жителей финансовых столиц — законченные либералы, причем они могут быть ура-патриотами на уровне риторики, возить под стеклом георгиевскую ленту и ненавидеть американских фашистов, киевскую хунту и евротолерастов. Но производственные отношения, в которые включен житель финансовой столицы, делают его зависимым от финансового капитала. Человек просто поставлен во внешние рамки, откуда он не может вырваться, — слишком большие капиталы оборачиваются вокруг него, и жить по средствам человек просто не может. Вокруг всегда много энергичных и дерзких провинциалов, готовых подвинуть тебя с доходного местечка. Житель финансовой столицы сам становится товаром и обретает рыночные характеристики: надо быть всегда востребованным, повышать собственную капитализацию, уметь реструктуризировать кредиты, искать онлайн-распродажи и выгодные перелеты.

Третья мировая, которая пока разворачивается в стадии торгово-экономического противостояния, проходит как раз на уровне элит. Народные массы чувствуют ее пока что только в подорожании потребительской корзины, в инфляции и общей нервозности ситуации. Но на уровне элит идут масштабные битвы и миграционные процессы.

Проект «санкции», которыми сейчас принуждают Россию к покорности, — это разновидность торгово-экономической войны. Такие конфликты обычно предшествуют более жесткому противостоянию: блокада Британии Наполеоном дала свои плоды уже на второй год; торговая блокада по морю фактически подорвала финансовую базу Третьего рейха, резко сократив валютные поступления от внешней торговли; Советский Союз принуждали к поражению в холодной войне многочисленными ограничениями (вроде поправки Джексона — Веника) и обрушением биржевых цен на нефть.

Методы, с помощью которых воюют с Россией, не новы и применялись неоднократно, просто экономика России столь огромна, что обычная торгово-финансовая блокада не дает особого эффекта. Поэтому основные неудобства наносятся финансовым элитам России, которые привыкли считать себя элитой глобальной, и тут оказывается, что национальный паспорт может быть угрозой для личного капитала: так произошло на Кипре, где «обули» десятки тысяч российских и украинских буржуа, которые думали, что частный капитал неприкосновенен; так сейчас происходит с российским бизнесом в Англии, по отношению к которому применили презумпцию виновности и обязали доказать чистоту происхождения своих капиталов; суды Австрии и Бельгии по иску «Юкоса» арестовывают все российское имущество, кроме дипучреждений.

Третья мировая — это биржевая война, поэтому паника — один из действенных методов давления на противника. Реальный ущерб российской экономике от санкций меньше, чем разговоров о них, но тем не менее российский бизнес в панике начинает выводить капиталы. Это связано с тем, что финансовая столица и остальная Россия живут в разных экономических действительностях. Инженеру «Уралвагонзавода», изобретателю корпорации «Сухой», военному, врачу скорой или нефтянику из Тюменской области нет никакого дела до санкций, падения биржевых котировок и проблем с кредитными рейтингами госкорпораций. А вот жителям финансовой столицы, которые напрямую зависят от стратегии поведения финансового капитала, в условиях мировой войны приходится тяжело. Это отражается на всех классах и социальных группах жителей: у крупного бизнеса начинаются проблемы с привлечением внешних кредитов, топ-менеджеры теряют бонусы, линейным менеджерами срезают оклад, а строители-гастарбайтеры лишаются работы, потому что лопаются строительные пирамиды и банки с меньшей охотой выдают ипотечные кредиты. Теряет доходы даже такая паразитирующая социальная группа столичных жителей, как профессиональные квартировладельцы, которые сдают собственное жилье, а сами переселяются на дачу либо в Индию, потому что курс рубля к доллару снижается и дауншифтить на океанах уже труднее (30 000 рублей два года назад равнялись 1000 долларов, а сегодня это чуть больше 500).

Сокращение доходов и оборотов всех сфер, связанных с глобальным финансовым капиталом, неизбежно приводит к росту напряжения в финансовых столицах. Снижение уровня потребления напрямую связано с протестными и оппозиционными настроениями. В публичном авангарде оказывается креативный класс, который пускают под нож мировой войны первым. Это связано со структурными особенностями самого финансового капитала.