Два капитала: как экономика втягивает Россию в войну - [37]

Так обходятся таможенные платежи, снижается налоговая нагрузка, и в конце концов прибыль оседает на счетах далекого инвестора, который для извлечения добавленной стоимости даже не вставал из кожаного кресла где-нибудь в женевском офисе.

В условиях тотального преимущества финансового капитала в глобальной экономике сформировались феномены на экономической карте мира. В каждой национальной экономике образовались особые регионы, которые являются операторами финансового капитала. Обычно это национальные столицы либо крупные мегаполисы: Москва для России, Гонконг и Пекин для Китая, Киев для Украины, Кишинев для Молдавии и Бишкек для Киргизии. У каждой экономики свой финансовый оператор. В таких городах формируется особый тип экономики — промышленность исчезает, но бурно развивается банковских сектор, растут биржи, возникают десятки и сотни инвестиционных агентств и страховых компаний. Финансовый капитал заходит в национальную экономику через стандартные механизмы и инструменты: банковская деятельность, биржевые торги, акционирование и инвестиции в акции и ценные бумаги.

Национальные столицы и мегаполисы, которые становятся оператором для финансового капитала, стремительно преображаются: там увеличивается стоимость жизни, недвижимость не просто растет в цене, но и становится спекулятивным активом.

Концентрация финансового сверхкапитала в национальной столице, будь то Москва, Кишинев или Киев, приводит к огромной разнице в развитии между столицей и провинцией. Жители финансовой столицы не хотят выполнять простую и непрестижную работу. Появляются гастарбайтеры, готовые жить в общежитии или в коробке от телевизора, но, работая дворником или маляром, кормить себя и семерых родственников в далеком узбекском ауле или молдавском селе.

На месте бывших советских мегаполисов возникают города западные по своему внутреннему устройству. Диспропорция развития в финансовых столицах создает особый тип общества: человек замыкается в себе и своей работе, офисные работники оказываются отчужденными друг от друга, теряется та коллективная связь, которая формируется в обществах, где большинство занято в промышленности и индустрии.

Торговля достигает гигантских масштабов. Возникают мегарынки, у каждого из которых ежедневный оборот в миллиарды долларов. Черкизовский рынок в Москве создал такую зону серой экономики, что государство было вынуждено его ликвидировать, так как тотальная власть торгового капитала привела к формированию альтернативных органов государственной власти — появилась своя «черкизовская» полиция, вместо банковской системы работала подпольная многоуровневая система менял и обменок. Обороты наличности на рынках вроде Черкизовского в Москве, «7-го километра» в Одессе, «Барабашово» в Харькове и «Дордоя» в Бишкеке сопоставимы с оборотами среднего банка, а прибыль на вложенный рубль превышает доходность любых ценных бумаг, учитывая, что такие торговые пузыри, как Черкизовский рынок или «Дордой», тоже становятся объектом финансовых спекуляций. Стоимость торгового павильона в проходном месте может достигать десятков тысяч долларов, при этом сам павильон остается тридцатью квадратными метрами из стекла и металлопластика.

Торговый капитал финансовых столиц рождает особый тип социальных отношений — все вокруг воспринимается как товар и услуги. Формируется прослойка людей, обслуживающих финансовые потоки, появляются топ-менеджеры с годовыми бонусами, сопоставимыми с доходами небольших производств. Появляется городской нобилитет — из тех, кто распоряжается муниципальными подрядами, спекулирует недвижимостью, создает сетевые торговые империи. Сфера услуг может оборачивать капиталы, сравнимые с бюджетом небольшого города. На окраинах финансовых столиц появляются загородные поселки с закрытым доступом, вскоре они разрастаются на площади в десятки гектаров и начинают походить на дворянские и купеческие усадьбы.

Мещане становятся заложниками собственного социального положения и строго загнаны во временные и имущественные рамки. От социального положения зависит то, где ты будешь обедать, выделят ли тебе место в паркинге, получишь ли ипотеку и заработаешь ли абонемент на фитнес от фирмы.

В финансовых столицах постсоветских осколков формируется общество, которое по своей структуре является обществом западным. Креативный класс, топ-менеджмент корпораций, влиятельные чиновники и силовики, банковские служащие и финансовые менеджеры, городская буржуазия и успешные спекулянты — вот социальный каркас финансовых столиц. И в этом Москва мало отличается от Киева, а Кишинев от Бишкека. Просто у каждой национальной финансовой столицы свой потолок развития, но социально они похожи между собой больше, чем на свою национальную провинцию.

Если мы внимательно посмотрим на структуру политического класса любого постсоветского осколка, то увидим, что существует четкое разделение на финансовый и промышленный базисы политических сил и групп влияния. Обычно либеральное и национал-демократическое крыло опирается на финансовый капитал. На левом фланге находятся коммунисты, социалисты и прочие левые, которые хотя и декларируют свою пролетарскую суть, на деле также опираются на капитал, но в основном это агропромышленный и отчасти индустриальный капитал. Перейдя к парламентским формам борьбы, о чем коммунистов предостерегал Ленин, наши левые автоматически стали буржуазными партиями. По центру обычно находится партия власти, которая опирается на государственные корпорации, системный бизнес. Промышленный капитал обычно лоялен к партии власти, потому что ему необходима государственная поддержка.